Исторический час с Дмитрием Володихиным. «Генерал Лавр Корнилов». Гость программы — Константин Залесский (09.07.2017) - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

Исторический час с Дмитрием Володихиным. «Генерал Лавр Корнилов». Гость программы — Константин Залесский (09.07.2017)

* Поделиться

Константин Залесский

Гость программы: историк, журналист Константин Залесский.

Тема беседы: Военная карьера генерала Лавра Георгиевича Корнилова и его роль в 1-ой Мировой войне, и в Белом движении.

 

 

 

 

 

 


Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, это светлое радио — радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я — Дмитрий Володихин. И мы сегодня с вами будем говорить об одном таинственном человеке. На дворе 2017 год, он притягивает к себе события столетней давности, притягивает к себе разговор о людях, которые тогда, в 1917 году, проявили себя в качестве крупнейших фигур событий того времени. И таинственный человек, о котором я говорил, не исключение. Он был очень некрасив, чуть ли не безобразен. Кроме того, он был очень маленького роста, и фигура его была такова, что какой мундир на него не надень, всё равно будет мешок с картошкой, а не что-нибудь иное: он будет болтаться, он будет выглядеть безобразно. И тем не менее человек с безобразным лицом, в безобразном мундире оказался одной из сильнейших личностей на поле 1917 года. Я говорю о генерале Лавре Георгиевиче Корнилове. И для того, чтобы мы имели возможность обсудить эту фигуру со всей полнотой знаний о ней, сегодня нами приглашён в студию замечательный историк России и Европы первой половины двадцатого века, автор множества книг Константин Залесский. Здравствуйте, Константин!

К. Залесский

— Здравствуйте!

Д. Володихин

— Ну вот я предварил разговор о генерале Корнилове довольно нелестной характеристикой его внешности. Но тот, кто имеет возможность посмотреть на его фотографии, наверное, со мной согласится. Говорю я также и о довольно серьёзных сомнениях, которые испытывали современники по поводу боевых достижений этого генерала. Тем не менее его фамилия в 1917 году и в 1918 году, в начале Гражданской войны, звучала невероятно громко. С вашей точки зрения — что это за фигура? Дайте обобщённую характеристику: что дало возможность этому человеку, несмотря на, казалось бы, сложные данные, скажем так, пробиться наверх, на самый верх политики?

К. Залесский

— Данные у него, как ни странно, были на самом деле хорошие. Потому как в дореволюционной России как выглядел человек — красивый он был или нет — это в армии, в общем, особо не котировалось. Лавр Корнилов был действительно личностью очень интересной. Сейчас, в принципе, все его, наверное, знают — хотя бы его имя на слуху. Но он стал мифом и легендой как со стороны Белой армии, так и со стороны Красной. То есть для одних он стал иконой, а для других он стал исчадием ада.

Д. Володихин

— Скажем так, чёрной легендой и светлой легендой.

К. Залесский

— Даже я бы сказал, что легенда не то чтобы светлая, а белая легенда, потому что на самом деле он человек-то очень был в принципе положительный — у него было много положительных качеств. Но вот правда, естественно, находится где-то посередине. И ведь по большому счёту себя, карьеру такую, Лавр Георгиевич сделал сам, то есть он обязан, в принципе, самому себе. И может быть, даже в какой-то степени своей внешности, о которой вы уже упомянули. Потому что на первых этапах своей карьеры он был в какой-то степени военным разведчиком в Туркестане. И одно из его мероприятий — он совершил небольшой поход в одиночку в Китай, разведал там план китайской крепости, и он сделал это под видом китайца.

Д. Володихин

— То есть, иными словами, маленький, незаметненький, юркий.

К. Залесский

— Да, маленький, незаметненький, юркий, некрасивый. При этом Лавр Георгиевич родился в семье вообще небогатой.

Д. Володихин

— До семьи мы доберёмся чуть погодя. А прежде всё-таки я хотел бы услышать какое-то ваше обобщённое мнение об этом человеке. Есть какие-то характерные черты, которые передают его натуру и способности в наибольшей степени?

К. Залесский

— Это был человек... Вот у него было два, скажем так, очень важных момента, и третий — характеризующий его. Два важных момента это было то, что он был, несмотря на свою внешность, человеком харизматичным. И второе: он искренне, действительно искренне, любил Россию. А вот третий момент был в том, что он не очень хорошо разбирался в людях и был никаким политиком.

Д. Володихин

— Ну что же, тогда хотелось бы уточнить: любил Россию — замечательно, великолепно. Но не был политиком. Кто из нас политик, по большому счёту? Это дарование редкое. А вот в чём заключалась его харизма? Вы сказали, что он харизматик. Но какая именно харизма посетила его, что ему было даровано от Бога?

К. Залесский

— Ему было даровано увлекать за собой людей.

Д. Володихин

— Поступками, речами?

К. Залесский

— Речами в меньшей степени, в большей степени — своими поступками и своей твёрдостью характера. То есть люди видели человека с твёрдым характером, который много требовал, но был готов сам много вложить в это дело. Он знал очень много языков, в ом числе он знал и туркменский язык. И, например, Текинский полк вообще боготворил его, называл его белым генералом и был ему предан — именно ему лично, не кому-то, а был предан именно Лавру Корнилову лично. В принципе, чтобы какому-то генералу было предано как минимум два полка: один — Текинский полк, составленный из текинцев, то есть туркменов; и второй — Корниловский ударный полк, составленный из офицеров в 1917 году, — это дорогого стоит. В принципе, ни один из генералов, не говоря уже о политиках, о том же самом Александре Фёдоровиче Керенском, который якобы был очень харизматичным, — никто не удостоился такой чести. Причём эта честь отнюдь, естественно, не может быть следствием митинга. Это следствие твёрдости характера и вот этой самой харизмы.

Д. Володихин

— То есть, иными словами, Лавр Георгиевич мог стать в начале двадцатого века тем, кем стал в начале семнадцатого века князь Дмитрий Михайлович Пожарский — тоже твёрдый человек, прежде всего волею своей твёрдый, тоже прирождённый лидер, тоже харизматик...

К. Залесский

— И тоже плохой политик.

Д. Володихин

— Но всё-таки в политике Пожарский более-менее разбирался

К. Залесский

— У него было воспитание определённое.

Д. Володихин

— Да, он провёл довольно долгое время при дворе — понимал что к чему. Лавр Георгиевич был не такого характера человек, поэтому судьба его полна странных изгибов. Но тем не менее, вы говорите, что это человек, который мог увлечь за собой. Это значит, что в минуты растерянности он говорил: «Я знаю, куда идти, что делать идите за мной!»?

К. Залесский

— Да, «я вас поведу, я знаю, что надо делать, чтобы двигаться вперёд, верьте мне — я поведу вас вперёд».

Д. Володихин

— Например? Приведите такой пример.

К. Залесский

— Такие события были на протяжении всей его карьеры. Первое такое событие экстремальное — это русско-японская война, когда в сражении при Сандепу его батальон, его часть... Он был начальником штаба бригады, поэтому у него не было его батальона, был просто отряд, который он взял под своё начало. В общем и целом отряд погибал: он попал в окружение, и, в общем, сдаваться — это лучшее, что оставалось.

Д. Володихин

— Насколько я помню, сражение при Сандепу складывалось трагически для русской армии.

К. Залесский

— Трагически, да. А для его части оно складывалось ещё более трагически, потому что в результате неудачных действий они оказались практически в полном окружении. И Корнилов возглавил свою часть и прорвался к своим, понеся минимальные потери. В принципе, если говорить так, то Корнилов может считаться одним из героев русско-японской войны, потому что наградами за неё стали и орден Святого Георгия 4-й степени, и золотое оружие. Такие были, кроме него, но их было не очень много.

Д. Володихин

— То есть, иными словами, все видели его мужество, его энергию и ценили по достоинству.

К. Залесский

— И кроме этого, он уже, будучи на русско-японской войне, не был, как принято сейчас говорить, просто полевым командиром, то есть, условно говоря, «самородок от сохи». Нет, он уже окончил Академию Генштаба, у него было высшее военное образование, причём окончил он её очень хорошо.

Д. Володихин

— То есть, иными словами, этот человек, помимо личной храбрости, своего рода харизмы и любви к своему Отечеству, ещё отличался достаточно хорошим уровнем военного образования. Может быть, даже более высоким, чем в среднем у его военных коллег.

К. Залесский

— Да. При этом ещё и врождённая склонность к языкам — он знал очень большое количество языков, включая, как мы уже говорили, даже туркменский. Он занимался много самообразованием, то есть он читал довольно большой круг литературы. То есть он был, кроме того, и ещё очень хорошо подготовленным офицером Генштаба. И одновременно это сочеталось ещё и с военными талантами как командира. То есть в общем и целом, если так говорить без рассматривания 17-го года, в принципе, идеальный командир.

Д. Володихин

— Хорошо. То есть, иными словами, этот человек, поднявшийся на волне смутного времени в 1917 году, случайным временщиком не был: его вынесло наверх, потому что определённые способности к этому — к пребыванию в роли высокопоставленного лидера — у Корнилова были.

К. Залесский

— Были. Но надо всегда иметь в виду, что были, конечно, и моменты субъективные, связанные опять-таки и с личностью Корнилова. То есть, конечно, то, что у нас сегодня называют словом «пиар» — это присутствовало. Можно относиться к этому скептически, но это было. В определённой степени Корнилов играл какую-то взятую на себя роль, то есть он делал определённые шаги, чтобы получить несколько большую популярность, чем её бы должен получить обычный строевой генерал. И поэтому, когда я говорил в начале передачи, что он был плохим политиком... Понимаете, для простого генерала это не укор, а укор для того, генерала, который играет в политику, быть плохим политиком — это большой минус.

Д. Володихин

— Ох, мы тут затрагиваем вопрос о том, велика ли дистанция от честолюбия до тщеславия. И второй вопрос: до какой степени тщеславие может погубить вполне положительного человека и сильного командира. Собственно, Древний Рим показывает: огромное количество полководцев в какой-то момент становились императорами, но гораздо большее количество полководцев погибали на этой дороге и губили людей, которые пошли за ними.

К. Залесский

— Да, конечно.

Д. Володихин

— Итак, Лавр Георгиевич Корнилов — человек-миф, фигура, двоящаяся. Фигура, в которой можно с дистанции в сто лет увидеть немалые достоинства, как уже рассказал нам Константин Залесский, и в то же время увидеть и определённые трещинки, определённые червоточинки в его натуре. Но сама эпоха была такова. Вот мы сейчас послушаем песню, которую обычно воспринимают сквозь призму использования её в рабоче-крестьянской Красной армии: «Мы смело в бой пойдём». (Пытается изобразить пение). У меня нет ни голоса ни слуха, извините, в детстве медведь топтался на мне двенадцать суток и всё время на ушах стоял — извините. Но обычно эта песня производит впечатление строевого маршевого текста для Красной армии. На самом деле она звучала и в Первую мировую, в те времена, когда Корнилов прославился, и она такое же двоящееся произведение, как и сам генерал Корнилов. Мы слышим эту песню в исполнении хора Валаамского монастыря.

Звучит песня «Мы смело в бой пойдём» в исполнении хора Валаамского монастыря.

Д. Володихин

— Уважаемые радиослушатели, это светлое радио — радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я — Дмитрий Володихин. И мы обсуждаем фигуру генерала Лавра Георгиевича Корнилова с известным историком, замечательным специалистом по армии России Константином Залесским. Ну, а теперь, после того, как мы поговорили о фигуре Лавра Георгиевича в целом, так сказать, давайте попробуем затронуть частности. Давайте пойдём, так сказать, от его корней: что это был за военачальник, как он рос в русской армии прежде, чем добрался до высот командования.

К. Залесский

— Происхождение Корнилова в принципе выяснено неплохо, но всегда существуют различные версии. Дело всё в том, что постоянно кто-то хочет присвоить себе Лавра Георгиевича. Он родился в семье выходца из сибирского казачьего войска. Вот тут опять двойственность появляется: у него отец был казаком, хорунжем, когда-то. Но когда родился Лавр Георгиевич, его отец уже вышел из казачьего сословия и служил губернским секретарём, то есть по гражданскому ведомству в местной администрации. То есть у него в принципе были корни сибирского казака. Но вот что там намешано в сибирском казачьем войске, сказать очень сложно, потому что туда, как вы наверняка знаете, переселяли бесконечное количество людей, и там такая была смесь. Но кроме того, его матушка была казашкой, то есть в общем и целом Лавр Георгиевич был русско-казахский человек.

Д. Володихин

— То есть китайцы, увидев его, могли вполне принимать за своего, благодаря определённым чертам лица.

К. Залесский

— Да, конечно, тем более что на севере Китае много различных небольших племён, и он очень хорошо туда входил. Семья была многодетная, возможно, именно поэтому у него и появилось такое имя, довольно редкое для России — Лавр.

Д. Володихин

— То есть перебрали всё, что осталось...

К. Залесский

— Да. Там у него были и Александры, и Николаи — всё было уже. Просто вот решили назвать, возможно... хотя, скорее всего, по святкам это всё делалось. И он служил очень хорошо. То есть с самого начала было ясно, что если ему сделать какую-то карьеру, то только в армии.

Д. Володихин

— Можно сказать, что человек был по рождению и склонностям характера предназначен для армейской карьеры.

К. Залесский

— Знаете, просто в конце девятнадцатого века никогда не говорилось, что человек может быть предназначен, предположим, для карьеры в спецслужбах. Это сейчас можно говорить, а тогда этого не говорилось. Но в принципе, в Корнилове были очень большие зачатки военного разведчика, причём не того, который сидит в центре и дёргает за ниточки, а разведчик-оперативник. Он был инициативен, был готов принимать быстрые решения, подстраиваться под обстановку, он мог сливаться с обстановкой, как мы уже тоже упоминали, у него были хорошие знания языков. То есть как военный разведчик он был очень хорош.

Д. Володихин

— И в каких боевых действиях он участвовал? Мы уже знаем про русско-японскую войну.

К. Залесский

— До русско-японской войны он не участвовал в военных действиях. Он служил в Туркестанском военном округе, и там военные действия ограничивались исключительно стычками с определёнными бандитами.

Д. Володихин

— Такая приграничная война, в которой много нервов и мало крови.

К. Залесский

— Да, много нервов и мало крови. То есть это даже войной нельзя назвать — такое вялотекущее противостояние отдельным бандам. И потом, значит, соответственно, после русско-японской пошла Первая мировая война.

Д. Володихин

— Насколько я понимаю, во время русско-японской войны его звезда поднялась высоко. Кем он был в то время и какие за ним числятся достижения?

К. Залесский

— Он был начальником штаба бригады. Это не очень высокая должность.

Д. Володихин

— А в чине?

К. Залесский

— В чине полковника он был.

Д. Володихин

— А, ну это уже солидно.

К. Залесский

— Вы знаете, «солидно» это по нашим временам. Дело всё в том, что в русской армии полковников было очень много и полковничьих должностей — вот в чём дело. Чин полковника он получил в русско-японскую, то есть он закончил войну в чине полковника. Но после русско-японской войны он стал, во-первых, полковником Генерального штаба, имеющим хороший боевой опыт и имевшим большое количество боевых наград. Это очень котировалось для, скажем так, дальнейшей карьеры. Сразу могу оговориться, что карьера-то у него шла хорошо.

Д. Володихин

— А вот помимо Сандепу, он где-то сражался с японцами?

К. Залесский

— Да, при Мукдене, потом при Мукдене.

Д. Володихин

— То есть в большом сражении он понюхал пороху?

К. Залесский

— Да он понюхал пороху и действовал... Скажем так, действовал он удачно или неудачно — нельзя сказать: его часть была на довольно спокойном участке фронта под Мукденом. И вообще, надо обязательно помнить, что он был 70-го года рождения. То есть ему в русско-японскую войну было 35 лет.

Д. Володихин

— Полковник в 35 лет — это несколько выше среднего, но не что-то блистательное.

К. Залесский

— Да не что-то блистательное, но это, в принципе, очень неплохо. Если, забегая вперёд, мы скажем, что он стал верховным главнокомандующим в 47 лет, то вот это уже будет, скажем так, выдающееся достижение.

Д. Володихин

— Знаете, верховный главнокомандующий — это в любом возрасте достижение дай Бог...

К. Залесский

— И во время межвоенного периода у него карьера росла быстро, но был сбой — серьёзный очень сбой.

Д. Володихин

— Что случилось?

К. Залесский

— Откомандовав полком, он получил приглашение перейти из армии в отдельный корпус пограничной стражи — в Заамурский округ, то есть в регион, который он знал великолепно, и где он работал разведчиком. И он принял это предложение, причём предложение было, скажем так, очень завидное, потому что его приглашали на командование отрядом — с полка. А это, скажем так, бригада.

Д. Володихин

— И потом, себя можно проявить в этих местах. Есть возможность двигаться, показывать какую-то деятельность, какие-то военные достижения. То есть место беспокойное, но обещающее перспективу.

К. Залесский

— Да, перспективу. Но, это не армия — это Министерство финансов. Потому что корпус пограничной стражи ему подчинялся. И там он встречается с генералом Мартыновым, который впоследствии напишет его биографию — плохую биографию, будучи в Красной армии. И вот тут-то произошёл сбой в его карьере. Причём с чем был связан сбой? Корнилов вскрыл катастрофические нарушения в подведомственных ему частях и во всём Заамурском округе.

Д. Володихин

— Какие нарушения?

К. Залесский

— Казнокрадство это называется и, как это сейчас принято говорить, «нецелевое расходование средств».

Д. Володихин

— И это при Министерстве-то финансов!

К. Залесский

— Именно при Министерстве финансов. Как выяснилось, в принципе воровали крупно, причём очень.

Д. Володихин

— Он был участник или?..

К. Залесский

— Он был не участник.

Д. Володихин

— Или, может быть, пожалел людей?

К. Залесский

— Наоборот, он как раз не пожалел людей. Он как раз вскрыл и направил доклад...

Д. Володихин

— Так это же замечательно! Не скрыл, а вскрыл!

К. Залесский

— Вскрыл, да. И всё было бы хорошо, если бы это было в армии, но это было в Министерстве финансов. Честь мундира Министерства финансов значительно больше и важнее, чем в армии.

Д. Володихин

— То есть он вставил палочку в механизм системы?

К. Залесский

— Да. Более корпоративным, чем Министерство финансов, было только Министерство путей сообщения.

Д. Володихин

— Система палочку перемолола, очевидно?

К. Залесский

— Перемолола. Корнилов вылетел из Заамурского округа, как пробка из бутылки.

Д. Володихин

— «Вы оболгали всё самое светлое, самое лучшее!»

К. Залесский

— Да. Он вылетел оттуда и получил бригаду в Сибири.

Д. Володихин

— Но тоже, в общем, неплохо.

К. Залесский

— Нет-нет, это было вполне прилично. Но опять-таки Владивосток — это немножко далеко.

Д. Володихин

— Но опять-таки — зато перспективно!

К. Залесский

— Не очень. Владивосток был не перспективен.

Д. Володихин

— Ах, ну да: там боёв быть не может.

К. Залесский

— Да. И вот так он встретил Первую мировую войну.

Д. Володихин

— А какой это был чин? Уже генерал-майор?

К. Залесский

— Да, он уже был в звании генерал-майора. Карьера шла нормально, но вот был сбой, который помешал быстрому взлёту.

Д. Володихин

— Ну, знаете ли. Этот сбой — вот сейчас, с нашей колокольни — скорее, благо для его биографии, поскольку он проявил себя честным человеком.

К. Залесский

— Так он и был честным человеком. То есть он не просто проявил, не делал позу из себя, что вот он такой честный, а все вокруг нечестные.

Д. Володихин

— Он просто делал, как надо.

К. Залесский

— Да он всегда считал, что как надо, так и делать. И так делал, скажем так. То есть он не особо шёл на компромиссы со своей совестью и с окружающей ситуацией.

Д. Володихин

— Ну что ж, нас ждут поля сражения Первой мировой, и там звезда Корнилова вновь поднялась высоко над небосводом. Первый раз бои русско-японской войны его подняли, но не очень высоко — он просто показал себя отважным и дельным человеком. А вот Первая мировая принесла ему славу.

К. Залесский

— Принесла славу, но, скажем так, славу, во многом, не полководца — вот в чём вся штука. А наоборот, как мы уже говорили в самом начале, она принесла ему славу решительного, харизматичного, известного генерала.

Д. Володихин

— Ну, такой своего рода новый Скобелев.

К. Залесский

— Да, именно. Кстати, Лавр Георгиевич очень интересовался в детстве и в молодости фигурой этого «Белого генерала».

Д. Володихин

— Тут второй «Белый генерал», но давайте посмотрим, каковы его достижения, говоря сухим языком.

К. Залесский

— Сухим языком — достижений нет, если говорить совсем сухим. Дело всё в том, что он командовал дивизией. В августе 1914 года он получил 48-ю пехотную дивизию и командовал ей вполне прилично.

Д. Володихин

— Где, на каком фронте? В чём участвовал?

К. Залесский

— Это был Юго-западный фронт. Он участвовал во всех успешных боях Юго-западного фронта, то есть в боях в Галиции. Потом его дивизия большую часть времени вела бои на Карпатском направлении.

Д. Володихин

— А Луцкий прорыв?

К. Залесский

— Нет-нет, до этого не дошло. В Карпатах его дивизия попала в окружение. И, скажем так, она фактически погибла. И вот здесь как раз возникают те моменты, когда военные специалисты, я имею в виду военных историков, начинают ломать копья по поводу: загубил Лавр Георгиевич свою 48-ю дивизию, или, наоборот, дивизия оказалась в такой ситуации, а он в этой ситуации действовал наиболее успешно.

Д. Володихин

— То есть, иными словами, мы приходим к вопросу: хорош ли он как тактик, или, скорее, хорош как человек и как солдат с героическим складом характера?

К. Залесский

— Да. Сказать сложно. Почему? Потому что есть доказательства и подтверждения и той и другой точек зрения. Но генерал Иванов, то есть главнокомандующий Юго-западного фронта, посчитал, что действия Лавра Георгиевича были хорошими. И представил его к награждению орденом Святого Георгия 3-ей степени — награда очень приличная. А его командир корпуса Афанасий Андреевич Цуриков сказал, что Лавр Георгиевич дивизию загубил. Однако надо сказать, что в этом сражении Цуриков, в принципе, загубил корпус.

Д. Володихин

— А, то есть они в какой-то степени коллеги.

К. Залесский

— Да. И, скажем так, если мнение Иванова на действия комдива его фронта может быть объективно, то действие Цурикова может быть расценено как попытка снять с себя определённую вину за гибель дивизии его корпуса. И Корнилов попадает в плен.

Д. Володихин

— Ну вот война находится на переломе: 1916 — начало 1917 года. Когда именно Корнилов оказывается в плену?

К. Залесский

— В 15-м году.

Д. Володихин

— И он там пребывает ведь довольно долго?

К. Залесский

— Да, год почти. Но при этом вот тут как раз и начинает создаваться вот эта легенда Корнилова.

Д. Володихин

— Ну что ж, мы продолжим нашу беседу. Но перед этим я хотел бы напомнить, что мы обсуждаем легенду Корнилова на светлом радио — радио «Вера». И у нас в эфире передача «Исторический час», в студии я — Дмитрий Володихин. Ненадолго мы с вами прервём эту беседу, чтобы вскоре встретиться вновь встретиться в эфире.

Д. Володихин

— Это светлое радио — радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я — Дмитрий Володихин. Мы беседуем с замечательным историком Константином Залесским. И мы обсуждаем легенду генерала Корнилова. Мы как раз подобрались к тому моменту, когда она начинает формироваться. Я напомню, что до этого Корнилов был хорошим разведчиком, храбрым бойцом, человеком, который может увлечь за собой солдат и офицеров, человеком, который прославился несколько сомнительным образом: то ли загубив свою дивизию, то ли организовав её героическое сопротивление в отчаянно сложных обстоятельствах. Но в любом случае, одна его жизнь находится перед дверью плена, и другая начинается после того, как он из плена освободился — а это совсем другая история.

К. Залесский

— Да, потому что вот тут он как раз показал себя именно тем самым Корниловым. То есть он, оказавшись в плену, не стал плыть по течению, он стал организовывать свои побеги. В общем, скажем честно, генералу-лейтенанту в Первой мировой войне в плену было неплохо. Это была нормальная жизнь, нормальное питание, в общем, всё было нормально: можно было читать книги, заниматься чем угодно. Но он методично пытается бежать. И в конце концов бежит с помощью некоего чеха — Мрньяка, который сам вызывается ему помочь, видя харизму генерала. То есть он служит в госпитале австрийской армии и говорит: «Во-первых, я не люблю австрийцев, а во-вторых, я вижу — генерал боевой...» И Корнилов бежит из Австрии, через всю Австро-Венгрию, в Галицию вместе с Мрньяком. Мрньяка арестовывают фактически уже при переходе линии фронта. И Корнилов оказывается в русской армии — у своих.

Д. Володихин

— И теперь видно, что этот человек в личном плане уж точно герой!

К. Залесский

— Так генерал-лейтенант бежит из плена, как обычный солдат! То есть никогда ещё генерал-лейтенант не бежал из плена.

Д. Володихин

— Когда он оказывается в России?

К. Залесский

— В июле 16-го года.

Д. Володихин

— В июле 16-го года. До свержения монархии остаётся буквально девять месяцев. И за это время судьба Корнилова изменяется коренным образом: он растёт как на дрожжах... (неразб.)

К. Залесский

— Да. И здесь мы должны указать ещё на один момент, который обычно не вспоминают, но он очень хорошо характеризует Корнилова и его амбиции. Потому что, перейдя границу, Корнилов прибывает в Ставку Верховного главнокомандующего и представляется генералу Алексееву: «Генерал Корнилов — бежал из плена, прибыл в ваше распоряжение!» — при этом генерал Корнилов находится в той самой форме, в которой бежал из плена.

Д. Володихин

— Э... Молодцеват!

К. Залесский

— То есть, сами понимаете, переодеть форму на более приличную можно было бесконечное количество раз, но запылённый, оборванный генерал Корнилов представляется начальнику штаба Верховного главнокомандующего под рукоплескания журналистов, толпы и, соответственно, многих присутствующих людей.

Д. Володихин

— Результаты?

К. Залесский

— Корнилов, получивший вскоре корпус, становится известен значительно больше, чем генерал Алексеев. То есть он становится образом героического генерала, то есть вот такие генералы нужны русской армии — это пресса пишет. Корнилов становится, скажем так, большой составляющей общественного мнения, то есть становится «ньюсмейкером» — по нынешнему.

Д. Володихин

— Сейчас бы сказали «раскрученная фигура».

К. Залесский

— Да, «раскрученная фигура». Он становится ньюсмейкером. То есть его действия как генерала, в общем...

Д. Володихин

— А вот мы как раз углубимся в его действия как генерала. Итак, последние месяцы 1916 года, начала 1917 года — командир корпуса. Уже фигура, уже величина очень заметная.

К. Залесский

— Всё относительно...

Д. Володихин

— Да нет — командир корпуса!

К. Залесский

— Ну таких командиров корпусов есть большое количество, учитывая, что одних армий у нас 13, не считая Кавказа.

Д. Володихин

— Но в любом случае, что он успевает сделать за это время?

К. Залесский

— А ничего не успевает.

Д. Володихин

— То есть обычные, рядовые боевые действия на линии позиционной?

К. Залесский

— Нет, их даже нет. Он получает корпус не сразу — он получает корпус как раз после окончания наступления Юго-западного фронта, когда фронт устанавливается.

Д. Володихин

— Вот я и говорю: позиционная война.

К. Залесский

— Да там войны-то не было.

Д. Володихин

— Но война-то всё равно идёт.

К. Залесский

— Она идёт абстрактно. То есть, в принципе, идёт... перестрелки...

Д. Володихин

— Две линии окопов: с одной стороны — австрийцы, с другой стороны находится Корнилов.

К. Залесский

— Корнилов... Пополнение корпуса, проведение учебных мероприятий. Корнилов показывает себя как крепкий организатор, то есть он не даёт солдатам закиснуть: он организовывает различные учебки, он готовит, тренирует свои войска. То есть он показывает себя очень крепким военным специалистом.

Д. Володихин

— Резюмирую: ничего особенного, но всё нормально?

К. Залесский

— Нет, всё нормально. Никаких просчётов, хорошая пресса. Его деятельность в период затишья не даёт никакой возможности предъявить к нему хоть какие-то претензии.

Д. Володихин

— Но посмотрим, что было дальше. Подходит эта роковая минута, когда сменяется государственный строй России, когда государь-император оказывается в положении так называемого «гражданина Романова» — февраль-март 1917 года. И звезда человека, который был поднят на щит своими героическими личными способностями, своим побегом из плена, в какой-то степени действиями журналистов, она изменяет цвет: он перестаёт быть просто образцом военного, при том смельчаком; он оказывается, скорее, фигурой политической.

К. Залесский

— Именно! Вот тут-то как раз он и становится политической фигурой. Причём мы должны помнить: ведь кто «сделал» генерала Корнилова? Генерала Корнилова сделала либеральная пресса. И когда пошли события 17-го года, февраля, о ком вспоминает либеральная пресса? О том, кого она делала.

Д. Володихин

— «Вот теперь этому человеку надо дать бразды правления, высокие чины! Он будет спасителем Отечества!»

К. Залесский

— Ну, пока спасителем Отечества является Временный комитет Государственной думы и Правительство общественного доверия, поэтому пока ничего не нужно, но...

Д. Володихин

— То есть пока Гучков.

К. Залесский

— Пока Гучков. Ну и генерал Алексеев тут... как бы заслужил, можно и...

Д. Володихин

— Отношение Корнилова к тому, что сменился способ управления России, что свергнут государь?

К. Залесский

— У Корнилова двойственное отношение. С одной стороны, Корнилов увлечён тем, что его двигают вперёд, и относится к монархии, скажем так, отрицательно. То есть он в общем и целом приветствует смену строя. Правда, потом он начнёт говорить (в каких-то кругах, в кругах своих близких людей), что он всегда был монархистом, и в феврале 17-го года он действовал так потому, что были такие обстоятельства.

Д. Володихин

— То есть он был всегда монархистом, но где-то там, глубоко внутри.

К. Залесский

— Да, где-то глубоко внутри, и монархию он понимал как-то по-своему.

Д. Володихин

— Вот представьте себе: он был постоянно извне не монархистом, а вот где-то между селезёнкой и поджелудочной что-то монархическое хранилось в нём.

К. Залесский

— Но, правда, надо сказать, что Корнилов не позволял себе того, что позволял генерал Брусилов. То есть Корнилов не говорил, что уже революция назрела, как говорил Брусилов, что революция уже запоздала — что лет 10 назад надо было проходить. Потом, как говорил Брусилов, что он давно был революционером и так далее.

Д. Володихин

— То есть до безобразия не опускался.

К. Залесский

— Ни в коем случае. И вот здесь как раз надо сказать, что его вынесло наверх — он был назначен в феврале 17-го года главнокомандующим войсками Петроградского военного округа.

Д. Володихин

— А я хотел бы напомнить, что ещё в начале войны, в 1914 году, этот человек был командиром дивизии всего навсего.

К. Залесский

— И вот тут получилось так, что его вынесло наверх: с одной стороны, то, что его «сделала» либеральная пресса, а с другой стороны, на него сделали ставку, скажем так, либерально настроенные генералы военного министерства.

Д. Володихин

— Его поддержали.

К. Залесский

— Мало того что поддержали, они решили его руками успокоить запасные полки, которые сделали Февральскую революцию.

Д. Володихин

— А вместо этого?

К. Залесский

— Нет, он попытался.

Д. Володихин

— Он попытался, но что-то не вышло.

К. Залесский

— Ничего не вышло. Но вот почему его назначение...

Д. Володихин

— То есть, насколько я понимаю, осенью этим запасным полкам Петроградского гарнизона приказали выдвигаться на фронт, а они сказали: «Давайте подождём».

К. Залесский

— Да. Но как раз генералы в министерстве — там Михневич... они как раз решили: ну кто сможет эту толпу успокоить? — генерал, которого раскручивала либеральная пресса, известный герой войны... И назначили Корнилова, провели его назначение.

Д. Володихин

— Итог?

К. Залесский

— Итог? Корнилов прибыл... Вот тут как раз начинается часть мифа Корнилова: Корнилов возглавляет округ, Корнилов арестовывает императрицу. Не то что арестовывает — он объявляет ей решение Временного правительства о её аресте.

Д. Володихин

— Но звучит громко.

К. Залесский

— Да. С другой стороны, как вспоминала и сама императрица, указывая, что в общем и целом то, что Корнилов сделал, как бы это было неплохо. Он, во-первых, выгнал из Царского Села комитет, который организовывал охрану царской семьи, и поставил более-менее приличную охрану, которая могла не только ограничить действия царской семьи, но ещё и защитить её от возможных провокации.

Д. Володихин

— Ну что же, военная косточка — человек порядка.

К. Залесский

— Да. И то, что он подписал Георгиевский крест Кирпичникову — унтер-офицеру, который первый убил офицера Лашкевича, и что стало как бы прологом революции — ну, это политическая...

Д. Володихин

— Повторимся, что монархистом он был где-то очень глубоко внутри.

К. Залесский

— Ну и он попытался успокоить запасные полки.

Д. Володихин

— Ха-ха-ха — запасные полки.

К. Залесский

— Да, в общем, можно не обсуждать это его действие... Он попытался, да: он попытался наладить дисциплину, он требовал от Временного правительства (это было самое неправильное, что он делал), чтобы оно разогнало Петросовет, потому что тот мешает дисциплине и так далее.

Д. Володихин

— Но что же такое так называемая «корниловщина», которая началась уже в последние месяцы существования Временного правительства?

К. Залесский

— Ну, до корниловщины ещё было некое время. В апреле его просто выгнали из Петрограда на 8-ю армию.

Д. Володихин

— Сказали: «Брат, у тебя не только ничего не получилось, но ты ещё зарвался!»

К. Залесский

— Да. А вот потом получился совершенно непредсказуемый взлёт. Он командовал 8-й армией — это одна из лучших армий русского фронта.

Д. Володихин

— Где она стояла?

К. Залесский

— Тот же самый Юго-западный фронт, всё там же. И он участвует в июньском наступлении русской армии, его армия наносит второй удар — колоссальный успех, по сравнению со всеми остальными. Но вторая линия не поддерживается, соответственно, фронт рухнул. Но — генерал Корнилов к этому не причастен, генерал Корнилов — герой июньского наступления.

Д. Володихин

— То есть по большому счёту за всю свою жизнь генерал Корнилов имел один масштабный военный успех — это довольно частный тактический успех лета 17-го года.

К. Залесский

— Да. Но он его имел, учитывая, что остальные его имели меньше.

Д. Володихин

— И после этого на самом деле фронт рухнул, и немцы пошли наступать и громить все эти позиции дезорганизованной революционными событиями армии.

К. Залесский

— Да, всё, что было захвачено, было сдано, и ещё много чего сдано. И вот тут он получает сначала Юго-западный фронт, а через несколько дней становится Верховным главнокомандующим.

Д. Володихин

— Скажем так, вероятно, попытались внушить населению, что этот человек во всеобщем хаосе наведёт порядок.

К. Залесский

— Так считали многие. А вот здесь как раз начинается одна из самых важных интриг. Дело всё в том, что как бы, да, все считали, что Корнилов, во-первых, провёл фронт хорошо... Но вот тут как раз был вопрос в том, что, скорее всего, Керенский организовал это назначение с целью провокации. Дело всё в том, что всем было известно, кто такой генерал Корнилов. Всем было известно, что это не генерал Брусилов. Это не человек, который будет искать компромиссы с Временным правительством, заигрывать и так далее, играть в революционную демократию...

Д. Володихин

— Это такой точильный камень ноздреватый. Да?

К. Залесский

— Да. Это будет человек, который будет требовать восстановления дисциплины.

Д. Володихин

— То есть, иными словами, Керенский провоцировал конфликт.

К. Залесский

— Да, провоцировал конфликт, потому что Керенскому нужен был мятеж в армии. Но мятеж не такой, когда из пушек Зимний дворец расстреливают...

Д. Володихин

— А миленький, маленький и несерьёзный.

К. Залесский

— Да, несерьёзный, когда можно снять всю верхушку армии. И Корнилов, не ориентирующийся в политике, был идеальной фигурой.

Д. Володихин

— Уважаемые радиослушатели, это светлое радио — радио «Вера». И хочется верить, что не пройдёт и нескольких десятилетий, и страна выберется из той каши, которую заварила революционная ситуация в 1917 году, Временное правительство, генерал Корнилов, а также ряд гораздо более тёмных фигур. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я — Дмитрий Володихин. Мы с замечательным историком Константином Залесским добираемся до последних тайн в истории личности генерала Лавра Георгиевича Корнилова. Мне кажется, будет правильным, если сейчас прозвучит чрезвычайно известная в те времена мелодия: «Марш корниловцев».

Звучит «Марш корниловцев».

Д. Володихин

— Ну а теперь мы продолжаем разговор о том, какую роль сыграл Лавр Корнилов в событиях 1917 года. Мятежа хотели — мятеж начался. Вот, пожалуйста, на подносе тот мятеж, который вы заказывали.

К. Залесский

— Да. Корнилов оказался полностью предсказуемым в этом смысле: он полностью пошёл на поводу его окружения. У него там был такой прапорщик Завойко, который журналист, который решил лепить из него диктатора, и Корнилов был не против, на самом деле. И вот тут Корнилов проявил себя во всей красе, то есть он выступил с программой, как может русская армия восстановиться и начать какие-то военные действия на фронте. Он сказал абсолютно всё правильно! Он сказал, что необходимо ввести смертную казнь, и потребовал, и её ввели. Нужна дисциплина на фронте , нужно создать три армии: армию на фронте, армию в тылу (на военных предприятиях) и армию на железных дорогах. Он говорил всё правильно, и всё это спокойно слушал Керенский.

Д. Володихин

— А действовал-то он как? Мятежа пока не видно.

К. Залесский

— Так его и не было — мятежа не было. Наконец, он начал обсуждать с Керенским вопросы усиления дисциплины. Керенский сказал: «Конечно! Да. Нужно укреплять дисциплину». Следующий вопрос: возможно, что большевики готовят путч, чтобы в Питере свергнуть... Что для этого нужно? Нужно подвезти к Питеру 3-й конный корпус.

Д. Володихин

— Генерала Крымова, насколько я помню.

К. Залесский

— Да. Только Керенский просит сменить Крымова — но это уже частность. Корнилов говорит: «Да, конечно!» — и начинает подводить 3-й корпус. После этого — между Петроградом и Ставкой начинает ездить Борис Викторович Савенков, тот самый, который террорист из эсеров, который обсуждает возможность создания в России диктатуры. Ну, для того, чтобы урегулировать ситуацию в стране, надо её взять под контроль, значит, нужна диктатура. Кто будет диктатором? Ещё не решено, но ясно, что Керенский, как минимум, останется в составе правительства.

Д. Володихин

— Но, собственно, Керенский в какой-то степени и мечтал об этой позиции — позиции диктатора, но ровно так же и Корнилов подумывал о ней.

К. Залесский

— И Корнилов, да. Но всё-таки он — Верховный главнокомандующий... И тут возникает фигура совершенно непонятного человека — Владимира Николаевича Львова, которого все, в общем, держат за человека с неуравновешенной психикой. Он тоже мотается туда-сюда, задает какие-то вопросы Корнилову — Корнилов ему отвечает на эти вопросы. Потом он приезжает к Керенскому, говорит: «Корнилов готовит переворот, вы должны бежать из Петрограда — Корнилов обещает вас убить». После этого Керенский делает великолепную игру: он вызывает Корнилова по телеграфу и говорит: «Генерал Корнилов, у телефона Львов, — Львов стоит рядом. — Я могу подтвердить, что то, что вы мне говорили, это правда?» И генерал Корнилов, который ничего не понимает в политике, говорит: «Да, конечно!» Керенский говорит: «Так Львов же мне сказал, что вы готовите мятеж». И после этого выходит приказ о том, что Корнилов двинул 3-й конный корпус на Петроград, о том, что Корнилов поднял мятеж и о том, что Корнилов отстраняется от должности Верховного главнокомандующего.

Д. Володихин

— На секундочку! Судьба 3-го конного корпуса генерала Крымова — там же всё кончилось печально.

К. Залесский

— Печально. Крымов прибыл в Петроград, поговорил с Керенским...

Д. Володихин

— То есть не корпус, а сам Крымов?

К. Залесский

— Да! Корпус остановился. Крымов прибыл в Петроград, пришёл к Керенскому, поговорил с ним, вышел, приехал на квартиру своего товарища и застрелился.

Д. Володихин

— Ну, а историки, склонные к конспирологии, называют нам уйму разнообразных масонских лож, в рамках которых были то ли Крымов, то ли Корнилов, то ли Керенский. Так сказать, не поделили они ложе — ложа у них было не той системы, перефразируя товарища Сухова. Для нас важно то, что мятежа не существовало, а Корнилов просто попал, как кур в ощип.

К. Залесский

— Учитывая позицию Корнилова, который, естественно, сначала отказался подчиняться телеграмме, которая пришла к нему о его смещении. А почему отказался-то? Потому что пришла телеграмма, где написано было: «Корнилов, вы смещаетесь с поста Верховного главнокомандующего. Керенский». Так не пишут правительственные телеграммы! Во-первых, Керенский не может снять с поста Корнилова. Его должно снять своим решением Временное правительство, то есть «Временное правительство решило снять...», подпись: «председатель Временного правительства Керенский». А приходит некая бумажка. Он говорит, что не будет подчиняться.

Д. Володихин

— Ага! Мятеж накаляется!

К. Залесский

— Мятеж накаляется: командующие фронтам поддерживают и говорят: «Ну как? Всё правильно сказал-то: дисциплина нужна, всё нужно...» То есть всё развивается. В конце концов присылают генерала Алексеева. Корнилов говорит, что он не будет сопротивляться, что он не хочет кровопролития, и отправляется в Быхов.

Д. Володихин

— Так называемый мятеж закончился арестом когда? Напомните нашим радиослушателям.

К. Залесский

— Это было в конце августа, начале сентября — в первых числах сентября.

Д. Володихин

— И из Быхова Корнилов уже... скажем так, бежит.

К. Залесский

— В принципе, он из Быхова мог бежать примерно через день после приезда в Быхов.

Д. Володихин

— Но он там немного посидел.

К. Залесский

— Он там посидел. На самом деле все ждали — Корнилов тоже. Вот в Быхове и Деникин сидел — командующий Юго-западным фронтом... Там они сидели и ждали когда их оправдают.

Д. Володихин

— «Вот сменится власть, вот нас оправдают, вот ситуация изменится — подождём».

К. Залесский

— Да. Потому что они сидели в Быхове, и Быхов охранял Текинский полк, который был предан генералу Корнилову.

Д. Володихин

— Замечательно! Но посидели они там подольше.

К. Залесский

— Посидели подольше. И как только произошёл Октябрьский переворот и стало ясно, что командование армией будет сменено, Духонин предупредил, что надо уезжать.

Д. Володихин

— Они отправляются, можно сказать, всей компанией.

К. Залесский

— Разрозненно. Корнилов хотел идти всей компанией на Дон.

Д. Володихин

— Они отправляются всей компанией на Дон не в том смысле, что собрались полуэскадроном и поскакали, но в основном Быховские сидельцы имели одну траекторию движения: все на юг.

К. Залесский

— Да, конечно. На юг, на Дон, где Алексеев формирует Алексеевскую организацию, которая стала Добровольческой армией. Тем не менее Корнилов не смог... Он хотел прийти на Дон во главе Текинского полка и стать... Ну, приходит человек во главе полка, естественно, он становится руководителем. Но он пришёл без Текинского полка — пришлось его распустить: ситуация была неудачная, пришлось пробираться...

Д. Володихин

— Он хоть кого-то с собой привёл?

К. Залесский

— Буквально несколько... Текинцы его охраняли до его смерти, у него был и адъютант...

Д. Володихин

— Некоторые его текинцы.

К. Залесский

— Человек 6—7.

Д. Володихин

— Вот это другое дело!

К. Залесский

— Но он сразу принимает командование военными силами Алексеевской организации. Это при том, что надо иметь в виду, что они с Алексеевым друг друга не переносили.

Д. Володихин

— Но тем не менее, скажем, командование военными силами Алексеевской организации ведь насчитывало месяцы — менее года.

К. Залесский

— Конечно, менее года! Он погиб тринадцатого апреля при штурме Екатеринодара.

Д. Володихин

— 13 апреля 1918 года.

К. Залесский

— Да. А возглавил организацию в конце декабря 17-го.

Д. Володихин

— Тут и полугода нет.

К. Залесский

— Да, полугода нет. И в принципе, его «Ледяной поход», в который он повёл армию, и он пытался взять Екатеринодар — это должно было бы стать если не вершиной карьеры, но это были бы какие-то перспективы. И с его смертью поход был свёрнут, и Добровольческая армия от Екатеринодара отступила.

Д. Володихин

— То есть, иными словами, образец героики — «Ледяной поход» — явлен. Это было действительно отчаянно смелое, очень рискованное, требующее самоотвержения предприятие. Но в военном плане он закончился неудачей.

К. Залесский

— Да, неудачей.

Д. Володихин

— И теперь пришло время резюмировать. Генерал Корнилов — действительно человек, любящий Отечество, человек отчаянно смелый, человек, который представляет собой хорошего разведчика и, в общем, более-менее приличного генерала; но тем не менее скверный политик и большой честолюбец, который в своём честолюбии доходит до тщеславия. Он стал в значительной степени фигурой, которая не столько пробивает себе путь в условиях 1917 года, сколько фигурой, которую ведут, тащат, которую сначала подбрасывают наверх, а потом, говоря современным языком, подставляют. Но надо отдать должное этому человеку хотя бы в том, что в конце своей жизни он встал на путь сопротивления власти заговорщиков и террористов, которые осуществили переворот октября 1917 года. Но сейчас остаётся сказать следующее: Корнилов по-прежнему личность, которая в свете истории двоится. И видно в этом человеке и доброе начало, и скверное — не поймёшь, чего больше. Но во всяком случае, это очень хороший пример для государственного деятеля и для военного деятеля: как сторониться политики, если ты в ней не смыслишь, если тебя завлекают туда, используя твоё честолюбие. Сейчас мне остаётся сказать спасибо Константину Залесскому, поблагодарить вас за внимание, дорогие радиослушатели, и попрощаться с вами: до свидания!

К. Залесский

— До свидания!


Все выпуски программы Исторический час

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем