У нас в гостях были создатели фильма "Иннокентий Сибиряков. Помогите мне, я страшно богат" - продюсер Юлия Иванова, режиссер и автор сценария Александр Карпов и исполнитель главной роли Сергей Зотов.
Мы говорили о личности Иннокентия Сибирякова, о его благотворительной деятельности и о том, почему на Афоне считают его святым.
______________________________________
К. Мацан
— «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, дорогие друзья! В студии Константин Мацан. У нас сегодня много гостей, и тема большая, сложная и интересная. Знаете, есть такое известное евангельское выражение: «Тяжело богатому войти в Царство Небесное». И вообще, вокруг темы богатство, деньги и вера, и путь человека, скажем так, в вере, ломается много копий. И часто требуют от людей верующих быть бедными, нестяжательными обязательно. Это, наверное, верно и имеет под собой основания. Но история знает примеры, когда искренне верующие люди, связавшие свою жизнь даже с монашеством, были очень богаты. Что для них это было? Как они этим богатством распоряжались и каким испытанием для них это стало, и какой ответ на это испытание они для себя нашли. Вот сегодня мы в мощном составе будем эту тему обсуждать на очень интересном и для меня в чем-то даже неожиданном примере. У нас в гостях сегодня группа создателей художественного фильма под названием «Иннокентий Сибиряков. Помогите мне… Я страшно богат!». У нас в гостях Юлия Иванова — генеральный продюсер этого фильма. Добрый вечер, Юлия!
Ю. Иванова
— Здравствуйте!
К. Мацан
— Исполнитель главной роли актер Сергей Зотов. Добрый вечер!
С. Зотов
— Добрый вечер!
К. Мацан
— И режиссер и автор сценария фильма Александр Карпов. Добрый вечер, Александр!
А. Карпов
— Добрый вечер!
К. Мацан
— Фигура Иннокентия Сибирякова, на самом деле, к сожалению, не самая известная сегодня. Это имя, которое, возможно, в широких массах не вызывает больших ассоциаций, хотя, как говорят источники, в дореволюционной России это имя гремело. И наверное, сегодня будет правильным воздать такую дань памяти этому имени. И я, наверное, начну все-таки с дамы. Юлия, для вас как для продюсера фильма, обращение к этой теме, к этой фигуре, с чем связано? И что заинтересовало в этой фигуре, в первую очередь, фигуре Иннокентия Сибирякова? Давайте вкратце вспомним его подвиг и его судьбу.
Ю. Иванова
— В этом году юбилейный год, год тысячелетия присутствия русских на Афоне. И на деньги Иннокентия Сибирякова был построен самый большой скит, Андреевский скит, то есть основа русского пребывания на Афоне. Сама по себе судьба уникальна — человек, состояние которого трудно было подсчитать, оно прирастало ежедневно. Он был подвергнут унизительной процедуре освидетельствова
К. Мацан
— Он был предпринимателем
А. Карпов
— Он был золотопромышленн
Ю. Иванова
— Он был из семьи золотопромышленн
К. Мацан
— Где и сегодня добывают золото.
Ю. Иванова
— Да.
К. Мацан
— У меня даже один друг там работает сейчас.
Ю. Иванова
— И представляете — он младший в семье, в 7 лет он остался без матери, в 14 — без отца. Все остальные дети, в семье их было шестеро, значительно старше — на 10, на 12 лет. И вот он маленький, с огромным свалившимся состоянием. Состояние таково, что, будучи гимназистом, он купил здание гимназии, в которой учился. И никакого счастья от этих денег.
А. Карпов
— Мне кажется, если говорить о Сибирякове как о фигуре малоизвестной…
К. Мацан
— Александр Карпов, режиссер, говорит.
А. Карпов
— Да, я так немножко встрял в разговор.
К. Мацан
— Очень хорошо.
А. Карпов
— Простите. Мне кажется, какая-то, даже можно сказать, странная ситуация. Действительно, вы правы, что о нем мало говорят, мало известен он. Были попытки какие-то снять документальные фильмы, но все они были, скажем так, были скупые, потому что тема очень сложная действительно, как вы в начале разговора сказали. И раскрыть ее тоже тяжело. Поэтому мне кажется, что можно было только художественными способами. А фигура Сибирякова, может быть, она даже специально как-то забыта, намеренно. Я не знаю, почему... Может потому что его пример вряд ли кто уже повторит. И если людям говорить: «Вот вам пример». Вот сколько сейчас богатых людей в России? Кто, вообще, способен на такое, на такие поступки? Я что-то сомневаюсь, что кто-то способен. Есть, конечно, скрытые благодетели, и всё такое. Но то, что сделал Сибиряков, как бы отдавая… Мне кажется, что если бы сегодня был такой пример, его точно бы в психушку посадили, такого человека.
К. Мацан
— Ну так, и таков факт его биографии. Его пытались, я так понимаю…
А. Карпов
— Пытались.
К. Мацан
— … признать невменяемым, чтобы, видимо, эти состояния не утекали куда-то на благотворительны
А. Карпов
— Нет, ну представляете, какие безумные деньги! Просто безумные деньги!
К. Мацан
— А вот давайте разберемся — что это за деньги?
Ю. Иванова
— Золотые рудники давали, прииски. Лес.
А. Карпов
— У нас в фильме есть — я вот точно не помню, сколько у него был ежегодный доход в переводе на наши деньги…
С. Зотов
— Его капитал составлял, если переводить на нынешние, современные деньги, это составляло около 60-ти миллиардов. Это были огромные деньги. Что самое интересное, они — так как рудники работали — деньги не заканчивались. Эти деньги приходили, приходили, приходили… И он их отдавал. Но я думаю, что и получал за это, и получил в итоге. Потому что о нем говорят, о нем снимают фильмы.
А. Карпов
— Представляете, человек с состоянием в 60 миллиардов рублей, по современному курсу. У которого ежегодный доход примерно такой же был. Он просто раздавал, он не успевал их раздавать, он раздавал огромные деньги. Он жил в маленькой квартирке, съемной, которая была не его собственностью вообще. Жил скромно очень, питался постной пищей. У него постоянно были очереди людей, просителей, которые к нему приходили. Он не отказывал абсолютно никому. Он даже не спрашивал, зачем нужны эти деньги. Понятно, по какому-то внутреннем наитию он для себя определял кому-то давать, а кому-то не давать — он общался с людьми с глазу на глаз сам.
С. Зотов
— И в день он принимал, если это так можно сказать, около 400 человек. То есть к нему была огромная очередь, к нему приходили разные люди, с разными просьбами. И я думаю, что могли быть и какие-то не очень хорошие.
К. Мацан
— Чуть ли не революционеры, которых…
А. Карпов
— Может быть.
К. Мацан
— … тогда подозревали в чем-то. И попрошайки.
А. Карпов
— Но это, кстати, был один из нюансов, на который наседал инициатор судебного процесса. Они его обвиняли в том, что он способствовал революционерам. Он студентам выплачивал стипендии. Молодежь, которая стремилась к образованию, из Сибири, откуда он сам родом, он им помогал, он их устраивал в университет и платил им за обучение, жилье им снимал, нанимал. То есть он пытался развивать людей, обучал их, книги для них покупал. Строил эти университеты, в конце концов. И понятно, что он спонсирует молодежь, молодежь в то время была такая радикально настроенная в каком-то смысле. И это был посыл в чем-то его обвинить в этом смысле.
К. Мацан
— Смотрите, Юлия в начале произнесла, что такие суммы, такое состояние — а счастья нет. А вы наверняка, работая над фильмом, глубоко для себя лично эту тему осмысляли — в чем генезис этой фигуры Сибирякова? Не каждый же рождается, во-первых, с таким состоянием. А во-вторых, с таким подходом к этому состоянию. Сколько людей, которые, может быть, не настолько богаты или настолько же были богаты, но которые совершенно не испытывают потребности в благотворительно
А. Карпов
— Не знаю, мне кажется, его судьба была определена как бы изначально. То есть он родился с этим внутренним каким-то ощущением того, кем он должен быть, и этого поиска истины, что ли.
К. Мацан
— То есть благочестие родителей, которые тоже были…
А. Карпов
— И это тоже, и воспитание. И внутренняя, врожденная какая-то данность, черты характера, стремление что-то понять, осознать, найти свой путь истинный. Ну а потом, представляете, такие деньги — с ними же нужно как-то справляться, в конце концов. У кого-то есть талант заниматься бумагами, бухгалтерией, эти деньги распределять и определять как-то, «бороться» с ними что ли. А у кого-то нет этого таланта. Может быть, и с этим было связано. То есть он мог просто-напросто физически, не имел возможности с этими деньгами справляться. Вот и всё.
К. Мацан
— То есть это искушение — быть богатым?
А. Карпов
— Это испытание. Вы сами сказали…
С. Зотов
— Это данность, это данность. Быть богатым, родившись в такой семье — это данность. Он богат. Ну, я вот, может быть, даже не совсем согласен. Мне кажется, что это некий путь человека. Всё равно — да, деньги, да… Но он был за границей, и вместо того, чтобы путешествовать — это тоже путь. Он немножечко больше стал к религии уже к 30-ти годам. А до 30-ти это были его поездки за границу. И вместо того, чтобы, как некоторые — ходят по магазинам, покупают какие-то материальные вещи, — он занимался… Он ходил в церкви, он занимался какими-то духовными делами. Он смотрел на ту религию, что-то сравнивал, что-то понимал для себя. И уже по приезде сюда, в Россию, после этих всех скитаний, он понял, что сила не в материальных каких-то вещах, и вообще не в вещах, а в чем-то другом, в смысле жизни. И наверное, я даже, наверное, уверен в этом, что он к концу своей жизни что-то понял для себя и что-то очень светлое, и... Вот даже борьба со злом — что такое зло? Это что-то, для меня лично, немножко абстрактное слово. Для вас это — зло, для меня — это. А он говорил: «Как бороться со злом? Зло надо, в первую очередь, искоренить из себя, убрать из себя». Если вы будете убирать из себя зло — не бороться с ним, не кричать, не что-то делать, а именно из себя, начать с себя, то тогда потихоньку — вы уберете, я уберу и т.д. Если каждый человек будет убирать зло, то тогда, может быть, и наступит эта гармония души, смысл жизни. Смысл жизни для меня это какое-то прови́дение сверху, которое дается… Это путь Сибирякова, это определенная работа над собой, в первую очередь, а не то, что он раздавал деньги. Да, это поступки. Но помимо того — я так думаю, что когда уходили эти люди, эти 400 человек из дома, он оставался один, со своей подушкой наедине. И вот тогда начиналась работа, именно тогда.
К. Мацан
— Потрясающе интересно, когда об этом говорит актер. Особенно исполнитель главной роли Иннокентия Сибирякова. Есть такое мнение, встречается часто, что вообще современному актеру, молодому человеку, не так-то просто играть такие истории, потому что мы живем в более или менее успешное, сытое время. А чтобы сыграть такой внутренний переворот, такое внутреннее перерождение такого масштаба, нужно что-то в себе растревожить, что-то в себе зацепить и каким-то образом найти в себе эти манки. Простите, я, наверное, говорю, со стороны совершенно…
А. Карпов
— Правильно, это абсолютно профессиональный язык, абсолютно. Именно.
К. Мацан
— Я рад, что угадал. Я вижу, что тут Юлия кивает очень, эту мысль понимая. Вот что вы об этом думаете, Юлия?
Ю. Иванова
— Я не думаю, я знаю, что с этим фильмом мы настрадались, настрадались очень сильно. Он долгое время, полгода, он у нас никак не запускался. У нас не было режиссера. Тот человек, которому мы хотели доверить фильм, нас просто… Очень некрасиво с нами поступил, бросил нас в начале пути, просто испугавшись той ответственности, которая ложилась на его плечи. Мы были потеряны. Я честно скажу — группа, которая готовила фильм, просто молилась Господу о том, чтобы сделать это достойно и чтобы собрать силы и собрать обстоятельства, которые позволили бы нам сделать этот фильм. И мы обратились к Александру Карпову, который прежде писал сценарии, но он же и профессиональный режиссер. Я прежде никогда не давала в одни руки сценарий и режиссуру, потому что всегда хотела, чтобы был внутренний конфликт между режиссером и сценаристом. Мне казалось, было так интересней. Но Карпов меня убедил в том, что он сможет вот эту линию героя, основанную на документальных материалах — мы очень много писем проработали, очень много архивов — и он сможет найти то, как думал этот герой. Те́ слова вложить в его уста, и так показать его. Потому что, на самом деле, это очень непросто. Потом мы полгода искали актера. И когда приходили актеры на кастинг и говорили: «Помогите мне! Я страшно богат». А в это время у них в глазах цифры, которые он получит за съемочный день, мелькали — понимаете, это было отвратительно. Мы не могли найти героя, который искренне бы переживал о том, что у него огромное состояние. Совершенно другие эмоции были. И тут пришел Сергей Зотов, такой скромный, обычный, какой-то очень мягкий человек. Он был первым на кастинге. После того, как он выступил, мы все переглянулись и поняли, что кастинг можно дальше не продолжать. Через полгода Господь послал нам вот этого человека. Я не знаю, что он делал с собой, у него были огромные искушения, у нас были очень сложные съемки.
К. Мацан
— Мы сейчас спросим.
Ю. Иванова
— Но я надеюсь, что зрители, которые посмотрят наш фильм, поверят мне, что действительно актер говорит: «Помогите! Я страшно богат».
К. Мацан
— Юлия Иванова — генеральный продюсер фильма «Иннокентий Сибиряков. Помогите мне… Я страшно богат!». Сергей Зотов — актер, исполнитель главной роли в этом фильме. И автор сценария и режиссер-постано
С. Зотов
— Сложности? Ну, в чем они заключаются? Главное — это искушение. Заканчивается съемочный день, с утра ты выходишь опять… Съемки были не каждый день, с какими-то перерывами, могли быть перерывы и 5 дней, и неделю — и вот это искушение жизни, вот это, наверное, самое главное, что меня…
К. Мацан
— Погружаться обратно в суету, вы имеете в виду?
С. Зотов
— В суету, в какую-то… даже не знаю… в какие-то проблемы, на мой взгляд, не очень серьезные. Я про это говорю, потому что, побывавши на Афоне, я немножко стал по-другому смотреть на вещи. То есть я стал…
К. Мацан
— В чем?
С. Зотов
— (Вздыхает).
А. Карпов
— Это какие-то внутренние ощущения — трудно передать.
С. Зотов
— Трудно передать. Может быть, я даже не побоюсь — ради чего живем? Может быть, это звучит громко, неправильно, но…
А. Карпов
— Можно я скажу как режиссер — по поводу Сережи. Вот у Сергея есть те черты, которые были у Сибирякова. Вот я вспомнил этот кастинг — да, приходили артисты, чего-то там говорили, мы общались. Мы понимали, что… Вот, знаете, смотришь человеку в глаза и понимаешь, что это он. Когда он пришел, он пришел с каким-то рюкзаком смешным очень. Говорит: «Я с дачи приехал». Такой скромный, поставил этот рюкзак… Но поговорили, и сразу стало понятно, что этот человек тот, что нужен. Потому что, во-первых, он внутренне такой же. Потом, на съемочной площадке, я вам признаюсь, есть разные подходы к разным артистам. Одних нужно встревожить как-то, создать им какую-то ситуацию, чтобы они что-то выдали, с другими еще что-то нужно сделать. То есть к разному артисту разный подход. Я понял, что Сергея трогать вообще нельзя. Потому что он сам находится в каком-то поиске, сам находится в какой-то работе над собой, в борьбе внутренней. Он пытается что-то понять для себя в этой жизни, это в нем есть в самом, внутри. И вот эти его личные обстоятельства, его личный внутренний поиск смысла жизни, истины — не знаю, чего он там ищет, но это уже не суть важно. Главное, что у него глаз горит, и он пытается что-то понять. Это все просто наложилось на этот текст, скажем так. Вот и всё. То есть Сергей сам искренний, честный. Человек, который что-то ищет в этой жизни и пытается понять — а это самое главное. И работает над собой. Вот как-то так…
К. Мацан
— Вы заговорили об Афоне. Как вам вообще удалось там что-то снимать? Не каждого туда пускают? Как это было?
А. Карпов
— Вот Юлию не пустили туда.
К. Мацан
— Это понятно. (Смеются.) Дам не пускают в силу традиции. Но в принципе, что-то такое из области фантастики — снимать художественный фильм на Афоне, где очень строгие правила. Как это удалось?
Ю. Иванова
— На всё воля Божья. Верьте в это, и это действительно так. Это первый раз, когда художественный фильм снимался на Афоне. Мы получили все необходимые разрешения, естественно. Мы делали всё официально. Но с тем, чтобы приехал актер, чтобы был костюмированный момент съемок — мы никого не тревожили, мы очень аккуратно это всё делали. Это был конец ноября. И многие, даже те, кто нас поддерживал, говорили: «Ребята, ну как же? У вас вряд ли получится». В конце ноября, три дня было +26. Обычно в это время бурное море, и очень трудно перебраться на Афон. Я отправила из Уранополиса группу на пароме и буквально перекрестилась, знаете, вздохнула. Тут мне раздался звонок наших организаторов, и говорят вроде того: «Вы, вообще, что вы делаете?! Вы понимаете?…» Мы долго разговаривали, и потом человек мудрый сказал: «На все воля Божья, удел Божьей Матери. Если Она позволит, у вас всё будет хорошо». Я три дня надеялась, что Она позволит, и Она позволила. После съемок ребята вернулись — а накануне было очень мятежное море, был страшный шторм. И даже думали, что придется их перевозить по суше. А это очень дорого, сложно, обременительно. Но шторм утихомирился на два часа. Из трех паромов пришел только один, с группой. И как только они высадились, море взбаламутилось, и начался такой ветер, что по Уранополису носило скатерти по набережной. Но ребята приехали с прекрасными съемками. И было именно то, о чем мы просили Господа.
А. Карпов
— Сложность съемок такая еще была, такой внутренний был конфликт, Сергей не даст соврать. Во-первых, побывать на Афоне это подарок судьбы, правда?
К. Мацан
— Конечно.
А. Карпов
— И когда ты приезжаешь, а приезжаешь ты с миссией что-то снять, и ты вдруг внутренне — для меня был разрыв такой, я думал: «Вот, я на Афоне, я должен что-то почувствовать, я должен что-то понять, это святое место. Я должен помолиться, найти для этого время». А нужно снимать.
К. Мацан
— График съемок.
А. Карпов
— Да, есть график съемок. И ты в каком-то смятении, и меня это внутри раздирало — то есть я чувствовал, что я не спокоен. В какой-то момент я понял — я приехал сюда снять, и поэтому я должен заниматься этим просто. Я должен успокоиться и понять, что так сложилась судьба, что я на Афоне с определенной миссией, я должен это сделать. Тогда я успокоился, и конфликт как-то прекратился. Да, Сергей?
С. Зотов
— Да. Вы знаете, но я еще такую мысль скажу, что Афон не всех принимает. Что я хочу сказать — в итоге, конечно, он примет всех, мужчин. Но он может не принять в какой-то момент их жизни, понимаете? Вроде вы собираетесь, вроде вы думаете: «Всё, на следующий год я еду на Афон». Нет, это неправда. Афон сам тебя немножечко притягивает и разрешает тебе приехать туда с твоими проблемами и т.д. Но там чудеса. Один пример я могу рассказать. Саша, наверное, да? Это про… Надо было снять сцену с ослом — с животным, с ослом. И мы не могли несколько дней найти осла. Потому что они там или на горе были… ну, в общем, нету осла. И вот нам уже паром — где-то через час или полтора, должен быть паром. Саша нервничает, что надо…
А. Карпов
— Я не нервничал, я был спокоен.
С. Зотов
— Ну, волновался, хорошо, скажу так.
А. Карпов
— Просто было штормовое предупреждение, о чем Юля говорила. И паром мог не отойти просто. И нам нужно было или на паром успеть, или по суше потом возвращаться — по этому поводу мы переживали.
С. Зотов
— Да, переживали, как нам добраться. И я сел на какой-то камешек, и говорю: «Иннокентий Михайлович, помогите нам, пожалуйста!». Через тридцать секунд спускается осел с горы. Вот что это?! Это…
К. Мацан
— «У Бога все живы».
С. Зотов
— Да. Поэтому я думаю, что мы работали на Афоне именно благодаря Иннокентию Михайловичу. То есть это было уже изначально одобрено где-то наверху.
К. Мацан
— А я прав, что сейчас даже идет речь о его канонизации?
Ю. Иванова
— Да, сейчас речь идет о канонизации, дважды подавались документы.
К. Мацан
— Это в Русской Церкви, да?
Ю. Иванова
— Да, в Русской Православной Церкви. Монахи на Афоне считают его святым, есть иконописное изображение. Но я хотела бы сказать одну очень важную вещь — чтобы наши зрители, и вы, уважаемые коллеги, не подумали, что мы поехали на Афон просто для того, чтобы придти и сказать о том, что «мы снимали на Афоне» и т.д. Важно было другое — важно было передать тот дух, ту обстановку, которую нельзя передать, снимая где-то в другом месте — в Сочи, в Крыму и т.д. Это узнаваемые пейзажи, и это непередаваемая, какая-то в воздухе разлитая нота, афонская. Когда человек в 40 лет отрекся от своих миллионов, от своих одежд, от своего благосостояния, надел монашескую одежду и пошел по этим каменным афонским тропам, и молится в этих афонских пещерах. У нас есть съемки в афонских пещерах, где он молится. И самое главное — нам было позволено снять главу Иннокентия Сибирякова. Глава Иннокентия Сибирякова, имеющая медвяный цвет, она хранится в отдельном киоте специально, почитается. Потому что есть такой афонский обычай — после смерти монаха извлекаются его мощи, и если они мироточат, если они благоухают, если они имеют медвяный цвет, то они считаются такими… более приближенными к Господу Богу. Таких глав три в Андреевском скиту, и одна из них — это глава Иннокентия Сибирякова. Это была великая милость, большая благодать и огромная честь, что нам позволили снимать это.
А. Карпов
— Вообще, нас там, кстати говоря, встретили просто как старых добрых друзей. Монахи и настоятели, и те, кто нас там окормлял, водил нас, помогал нам. И вот вы, кстати, спросили про сложности — запрет, не запрет снимать на Афоне. Всё было хорошо, нам везде позволили снимать. Монахи, настоятели нас прекрасно разместили и во всем помогали полностью.
К. Мацан
— А что вас больше всего поразило? Чего вы не ожидали никак встретить на Афоне, для себя? В чем не совпала реальность с вашими представлениями до этого об Афоне?
А. Карпов
— Я наивно полагал, что монахи на Афоне живут как древние люди в своих пещерах, молятся. А когда мы приехали туда… Это очень странно смотрится на первый взгляд, и большое искушение для мирянина туда приехать и увидеть всю эту атмосферу. Потому что ты представляешь себе определенные аскетически условия…
К. Мацан
— Затворников.
А. Карпов
— Да, затворников, которые там живут и ни с кем не разговаривают, и ни с кем не общаются. Ты вдруг приезжаешь и видишь цивилизацию. Ты видишь там центральную улицу, где есть магазины, вымощенные дороги, всё в порядке с этими дорогами. Ты видишь монахов, у которых кельи — это дома с видом на море и на прекрасные пейзажи острова в разных местах. То есть ты думаешь: «Как же так? Они же монахи! Они не должны себе этого позволять!» — какое искушение тоже для меня. А потом ты понимаешь — ты понимаешь эту атмосферу, ты понимаешь, как они живут, и видишь, что в этом нет ничего…
К. Мацан
— Что они все равно монахи.
А. Карпов
— Да, что они все равно монахи.
К. Мацан
— Что они не привязаны к этому.
А. Карпов
— Да, да.
К. Мацан
— Мы сегодня обсуждаем фильм «Иннокентий Сибиряков. Помогите мне… Я страшно богат!». У нас в гостях генеральный продюсер фильма Юлия Иванова, исполнитель главной роли актер Сергей Зотов и автор сценария и режиссер Александр Карпов. В студии Константин Мацан. Мы прервемся и вернемся к вам буквально через минуту.
К. Мацан
— «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. Добрый вечер еще раз, дорогие друзья! Мы сегодня говорим о том, тяжело ли богатому войти в Царство Небесное, и о том, что такое деньги, что такое искушение деньгами. И говорим об этом на примере подвижника благочестия, очень известного благотворителя в дореволюционной России и мецената, а позже монаха, который посвятил себя служению Богу на Афоне — на примере Иннокентия Сибирякова. И мы говорим с творческой командой создателей фильма, художественного фильма «Иннокентий Сибиряков. Помогите мне… Я страшно богат!». У нас в гостях Юлия Иванова, генеральный продюсер этого фильма, исполнитель главной роли Сергей Зотов и режиссер и автор сценария Александр Карпов. Добрый вечер еще раз, коллеги. Вот Юлия сказала в прошлой части, что на Афоне Сибирякова считают святым. А что еще о нем говорят? Как о нем хранится память? Ведь это очень часто раскрывает нам портрет личности, когда мы общаемся с людьми, которые общались с ним, или которые общались с людьми, которые с ним общались. Вот вы приезжаете и говорите: «Мы снимаем фильм про Сибирякова». Какая реакция у местных?
Ю. Иванова
— Сейчас страсти поутихли, но когда я встретила ребят, выходящих с парома, у них было такое воодушевление. Они наперебой мне рассказывали о том, что там происходит. И одна история врезалась мне в память. Я вам сейчас расскажу. Наш актер, Сергей Зотов, удивительно похож на Сибирякова. Эти глаза светлые, такое чистое лицо. Мы старались, чтобы было не только портретное сходство, но и какое-то внутреннее. И когда он надел монашеское одеяние, и они там в уголочке около стен снимали, около моря, ребята рассказывают, что к ним подошел старый монах и спросил: «Что вы делаете?» Они сказали: «Мы снимаем фильм». И монах сказал им: «Про Сибирякова?» То есть настолько жива память об Иннокентии Михайловиче, и о том, что вы говорили, Константин — здесь его не помнят. Он построил в Иркутске театр. Боже мой, сейчас нет даже доски памятной о нем! А монах на Афоне, старый монах, который никогда не видел Сибирякова — он умер в 1904-м, да, ребята?
А. Карпов
— В 1901-м.
Ю. Иванова
— В 1901-м году. Но есть иконописное изображение. Увидев нашего актера и не зная, какой фильм мы снимаем, сам, по наитию, по внутреннему какому-то ощущению, угадал. И поддержал их. Ребята говорят, что у них мороз по хребту прошел, когда они услышали это.
А. Карпов
— Ну, в Андреевском скиту вообще все Сережу приняли за Сибирякова. «Сибиряков, Сибиряков!» — показывали на него руками.
С. Зотов
— И я добавлю. Помимо сходства, помимо всего этого, у людей была, у монахов была какая-то радость.
А. Карпов
— Да.
С. Зотов
— Они, знаете, начинали… они и так, конечно, светились, но здесь… Им это было очень приятно — то, что помнят, то, что вот это всё происходит. Они помогали. То есть мы попали туда как домой.
А. Карпов
— Да.
Ю. Иванова
— Там помнят и чтут. К сожалению, мы здесь забыли и стерли из памяти этого человека, который в 40 лет умер. Он скоропостижно скончался от чахотки. Он прожил на Афоне не больше полугода. Но мы забыли. 40 лет — это не такой большой век для человека, да? А тот подвиг духовный и человеческий подвиг, который он совершил, на Афоне чтится. И это святое место, там понимают, что есть истина. И вот это истинный подвиг.
К. Мацан
— Смотрите, к вопросу о святости и о подвиге. У нас есть часто такой стереотип о том, что святость, путь к святости, вернее, — это такая ровная, от рождения человеку предначертанная дорога. Вот он родился в благочестивой семье. Это я сейчас пересказываю такие штампованные представления или даже какие-то отрывки из брошюрок и статей про святых. Родился в благочестивой семье, с детства посещал храм и богослужения. Рос, и в какой-то момент он понял, что нужно посвятить себя Богу. У него было состояние, он помогал тем-то, тем-то и тем-то. И вот пришел в итоге в конце жизни в монастырь…
Ю. Иванова
— Это у них не было хорошего режиссера. У нас чудесный режиссер Александр Карпов, (смеются), который таким образом выстроил нашу историю, что я вам скажу — когда в суде выступала гражданская жена Сибирякова, рассказывая о том, что он бросил детей, и мальчик, сын, скончался от того, что не было должной медицинской помощи, и они с дочерью влачат жалкое существование. Вся женская часть группы сказала: «Мерзавец какой!» Это действительно было, у него было двое детей. Но Карпов выстроил эту жизненную историю так, что мы не считали его идеальным. Мы считали его человеком, который заблуждается, делает ошибки, исправляет и вновь идет по своему пути.
К. Мацан
— Вот источники, по-моему, даже говорят, что этой женщине он предлагал: «Давайте, я вам сейчас всё… Или приезжайте ко мне, будете жить…»
А. Карпов
— Но на самом деле так и было. Он ее обеспечил полностью. То есть там не стоял вопрос о деньгах. Он предлагал ей замужество, в конце концов.
К. Мацан
— Конечно.
А. Карпов
— Она сама отказалась. И он ей не один раз предлагал. И его духовник, отец Давид… То есть он хотел пойти в монахи, Давид его отговорил: «Нет, у тебя есть…»
К. Мацан
— Свое служение.
А. Карпов
— Да, есть свое служение. «Предложи замужество». Он предложил раз, предложил два. Но раз отказ, тогда что поделать? Не можешь же человека насильно заставить, правильно?
К. Мацан
— У него же был еще, я так как понимаю, в жизни период — это если к истории, собственно говоря, к фигуре обращаться — такого загула, когда говорят, во все тяжкие. То есть человек из благочестивой семьи, из семьи, не чуждой благотворительно
А. Карпов
— Вот для нас это и было задачей в фильме.
С. Зотов
— Это и было задачей.
А. Карпов
— У нас не было задачи показать какого-то карикатурного святого, то есть человека вне вообще жизни, вне внутренней жизни, вне внешней жизни. У нас не было такой задачи. Наоборот, мы пытались найти его человеческие грани, чтобы зритель ассоциировал себя с ним. Каждый человек проходит путь. Если это путь, если он чувствует желание над собой работать и нужду в этом, то он проходит определенный путь. И это нормально вообще, так и должно быть. Да, тебя бросает туда, бросает сюда, но если ты пытаешься всё это разумом осмыслить, понять себя, этот опыт как-то объективно, посмотреть на себя со стороны, тогда ты к чему-то приходишь.
С. Зотов
— Мы снимали эпизод. Можно я?
А. Карпов
— Да, конечно.
С. Зотов
— Мы снимали эпизод, где как раз он выходит после гулянки сильной из кабака. И Саша… там есть кадр: я выхожу, надеваю перчатки и иду. Вроде ничего сложного, да? Но я раз вышел, сделал. «Нет, — говорит, — нет. Давай переставим камеру сюда». И мы застряли вот на этом. И я к нему подхожу, я подумал, может что-то я не так делаю? Я к нему подхожу и говорю: «Что ты хочешь? Что ты хочешь?» И он говорит: «Я хочу, чтобы ты здесь, в этом кадре, был маленький». Что имеется в виду? Не физически маленький, а духовно маленький. Духовно — ну, не униженный — а духовно потерянный, может быть, чтобы ты был маленький здесь. Чтобы из этого маленького потом, в итоге — кадры на Афоне — было что-то большое. И чтобы сейчас мы говорили об этом человеке.
К. Мацан
— Очень интересно вы говорите как актер и свой опыт рассказываете. И вы уже отчасти об этом начали говорить. И мне кажется, что это очень важная тема. А что актер как человек, в первую очередь, для себя от такой работы приобретает? По-человечески — в плане мировоззрения, вопросов о смысле жизни. Такие работы, наверное, не проходят бесследно.
С. Зотов
— Жить. И получать удовольствие от того, что ты живешь, что ты видишь этот свет, что ты видишь весну, что ты видишь зиму, что ты видишь маму. Вот что, наверное, ты получаешь. Именно что касается этой работы. Что надо жить и радоваться.
К. Мацан
— У меня тот же вопрос к режиссеру. Погружение в материал и необходимость его для себя осмыслить — знаете, как я от одного режиссера слышал такие слова: «Не буду сейчас ставить Достоевского, отказался. Потому что это же не просто поставить, это же три месяца вместе с ним жить». Засыпать с этим именем, просыпаться с этим именем. Вы какой-то период жизни отдали Иннокентию Сибирякову. В чем это вас изменило?
А. Карпов
— Вот я могу сказать, что для меня это был опыт… Я тоже это анализировал и думал о том, что происходит, и что произошло в итоге. Во-первых, я хочу сказать, что вся эта работа изначально — от нашей встречи с Юлией, от этого разговора, и дальше — создания сценария. Это было как бы изначальное наше условие — я только как сценарист вошел в эту историю. Для меня было… Я просто много чем занимаюсь на телевидении, в кино. Но есть огромная разница внутреннего состояния в этих работах. Где-то там я нервничаю и переживаю, постоянно дергаюсь, что-то происходит, я чувствую свою внутреннюю неудовлетворенно
К. Мацан
— Само собой, это важно.
А. Карпов
— Поэтому мне работалось очень легко. И съемки — внутренне я всегда был спокоен. Не знаю, почему, но это было какое-то... Сценарий, надо сказать, родился очень легко. Вот тоже странно — иногда ты думаешь, вымучиваешь — что, как? Нет, были сцены, которые сложные, очень нужен был точный диалог. Но в целом эта схема, первые наброски, они прямо так ух! — волной какой-то вышли. Потом я уже начал его прорабатывать. Но всё это было в удовольствие просто, удивительно. И еще так всё совпало — это была весна, я сидел на даче, смотрел в окно, передо мной открывались пейзажи какие-то. Сидел на крыльце…
К. Мацан
— Ах, красота!
А. Карпов
— Да, красота. (Смеются.) Правда, какая-то красота, лепота, вдохновение какое-то… потому что было что-то чистое…
К. Мацан
— Юлия, к вам с тем же вопросом обращусь. Так я понимаю, в вашей творческой биографии уже это не первый фильм, посвященный теме Православия, теме Церкви и фигуре святого или человека, претендующего своей жизнью на святость. Чем стал этот опыт для вас?
Ю. Иванова
— Во-первых, это укрепило мою веру. Во-вторых, это утвердило меня в мысли, что продолжатели дела Сибирякова есть. Потому что мы не коснулись одного очень важного момента — на чьи деньги создан этот фильм? Это деньги одного конкретного человека, он просто взял и оплатил фильм. Это очень известный наш меценат Константин Вениаминович Голощапов — это ктитор одного из петербургских храмов. Человек, который очень много делает для Русской Православной Церкви и укрепления отношений с русским Афоном. Это человек, который нас поддерживал во всем. И мне очень радостно, что радио «Вера» тоже очень правдивое радио — вы задали очень неудобный вопрос, с которым мне, как продюсеру, неоднократно приходилось сталкиваться. Мы же сняли не туристический фильм об Афоне — «посмотрите направо, посмотрите налево». Мы сняли фильм о дороге к Афону. И вот то, о чем мы говорили — что у него дети, что мальчик умер, что он якобы не содержал, что он загуливал, что он пил, что он ездил по заграницам. Ведь некоторые служители Церкви говорили: «Юлия, о чем ты говоришь? Это не следует, не следует это показывать». Я в истерике приходила к заказчику и говорила: «Что делать? Мы теряем драматургию». Он мне всегда говорил: «Делай, как тебе совесть велит». Понимаете, вот эта поддержка, которую мы чувствовали, и одобрение, для нас, как творческих и совестливых людей, это очень важно. Потому что цензура, которая обычно существует в православном кино, она зачастую отпугивает неподготовленную аудиторию. И эта такая лакированная картинка, которая не имеет ничего общего с тем, как мы, обычные люди, приходим к Богу. А здесь действительно проникновенная, пронзительная история. И правдивая история. И во многом благодаря тому, что нам позволили это сделать.
К. Мацан
— Наверняка у вас уже накопились какие-то отзывы на фильм, на ваши работы. Какая реакция посмотревших для вас самая дорогая, показательная и важная? Это вопрос ко всем (смеется), если есть такие размышления.
А. Карпов
— То, о чем мы говорим, то, чего мы пытались добиться — правдивости, жизненности какой-то. Люди многие говорят, что это кино про человека просто. Не та лакированная картинка или цензурой поправленная какая-то, а действительно ты видишь человека, ты видишь историю. То, что и должно делать художественное кино.
Ю. Иванова
— Очень многие люди, которые смотрели этот фильм и которые нам помогали так или иначе — люди очень обеспеченные: и хозяева золотопромышленн
А. Карпов
— И еще я одно хочу добавить вот к реакции. Люди узнали о Сибирякове — вот что важно. То есть многие для себя просто открыли эту личность. «Бывает такое, и был такой человек! Да вы что?!» То есть мы ходим мимо этих зданий, которые он построил, мы читаем в библиотеках, которые он построил. И никто не знает, что это сделано, понимаете…
К. Мацан
— Напомним, мы говорим сегодня о фильме «Иннокентий Сибиряков. Помогите мне… Я страшно богат!». У нас в гостях генеральный продюсер этого фильма Юлия Иванова, исполнитель главной роли Сергей Зотов и режиссер и автор сценария Александр Карпов. Возникает всегда, когда мы говорим о фильмах, так или иначе связанных с православной тематикой или с какой-то такой вот мировоззренческо
Ю. Иванова
— Укрепить веру в Господа. И понять, что для тебя главное. Сомнения в себе возродить.
К. Мацан
— Кто-то скажет: «А зачем же нам в век сильных личностей, в век борьбы за права и свободы в себе, наоборот, сомнения порождать? Нужно быть сильным, идти вперед, ставить цели, достигать их. Какие уж тут сомнения?»
Ю. Иванова
— Так вот, приходите, посмотрите фильм «Иннокентий Сибиряков. Помогите мне… Я страшно богат!» и полу́чите ответ на этот вопрос.
А. Карпов
— Ну, просто цели, мне кажется, разные у людей бывают.
К. Мацан
— Та-ак.
А. Карпов
— Мне кажется, что один из посылов этого фильма — это направить людей на какую-то верную цель, что ли, может быть. Вот эти сомнения — заставить человека задуматься о том, что он делает и куда он идет, и к чему он придет? Потому что, мне кажется, вот эти все девизы, которые вы сейчас назвали, они не очень, наверное, верные. Они звучат, и очень громко звучат, но это не главное в жизни.
С. Зотов
— Я еще, может, добавлю такую мысль, может, немножечко даже не связанную с православием. Вы знаете — уважать деньги.
К. Мацан
— Та-ак.
С. Зотов
— Я просто хочу, чтобы вы правильно это услышали. Не значит, что надо, может быть, что-то раздавать или жить бедно — не значит. Человек должен жить, наверное, дай Бог, чтобы все жили так хорошо. Но что я имею в виду под словом «уважать деньги»? — не… Это сейчас видно, особенно в нашей столице — я встречаю таких людей, довольно обеспеченных, на которых свалились деньги. Понимаете? Свалились. И они не знают — туда, сюда, пятое… А именно — уважать. Что ты этими деньгами можешь помочь. Что ты можешь не машину за 10 миллионов купить, а построить садик в деревне. Вот именно уважать. Я думаю, что на примере этого фильма, я думаю, что так думал и Иннокентий Михайлович — он их уважал, и он знал им цену. То, о чем мы не говорим — откуда эти все поступки, откуда эти сомнения? Он приехал... Да, у него деньги, он жил в Питере, в Москве. Ну, идут деньги оттуда, с приисков. И он подумал: «А дай-ка я съезжу, посмотрю, как эти деньги достаются?» И он приехал, и увидел этих людей, которые моют золото — больные, кто-то голодный и т.д. И вот отсюда в нем это сомнение. И он понял, откуда эти деньги, и чем они даются. И я хочу, чтобы люди уважали деньги.
К. Мацан
— Вот то, о чем Александр говорит — что есть цели, а деньги это просто средство. А цели могут быть разные. А это инструмент.
А. Карпов
— Мой духовник тоже говорит: «Деньги — это средство и это способ коммуникации. Больше ничего». Мне очень нравится это определение.
Ю. Иванова
— У меня просто очень добрая группа, они все люди, исполненные иллюзий. Но если говорить конкретно, то, на самом деле, путь Сибирякова, наверное, был предопределен. Потому что всё идет из детства: в 7 лет — младший ребенок, любимец семьи; когда умирает мать, остается один отец. До 14-ти лет он живет с отцом. Вы что думаете, отец не привел в дом женщину? У него не было внутренних травм, у этого мальчика? Обласканного, такого розовощекого. Мы, когда снимали сцену детства, мы все так умилялись. Был солнечный день сентябрьский, такой золотистый, необыкновенный. Вот тоже — на всей этой смугляди сентябрьской Господь послал нам на съемки такой теплый, замечательный день. Это было просто счастье разлито в воздухе. И потом он в 14 лет лишается отца, и он никому не нужен. И что он видит с этими деньгами? Что все приходят и трясут его, как грушу? То есть он с детства этими деньгами бит, на самом деле. И все проблемы идут из детства. Ему больно, ему обидно, и он ничего не может под грузом этих денег решить. Ну, в принципе, меня устраивает, если творческая группа будет считать, что он сам преодолевал какие-то сложности, это безусловно. Но, с другой стороны, я считаю, что это воля Господа просто — послать Сибирякова на землю для того, чтобы он нес какой-то посыл, и изначально вложить в него вот такие обстоятельства.
К. Мацан
— Знаете, есть такое выражение: «Господь испытывает богатством».
Ю. Иванова
— Да, совершенно верно.
К. Мацан
— А есть такая шутка: «Всё жду не дождусь, когда Господь начнет испытывать меня богатством». Когда же наконец-то я буду это испытание проходить.
Ю. Иванова
— Группа не дождалась, мы жили в очень, в очень скромных условиях.
К. Мацан
— Я вот о чем хочу спросить. Вот нас сейчас кто-то слушает. Понятно, что мы говорим о фильме, о художественном полотне. Но, тем не менее, смысл мы проецируем на себя, и кто-то говорит: «Ну конечно, легко считать богатство наказанием, испытанием, когда у тебя есть деньги, когда ты ни в чем не нуждаешься. А вот у меня трое детей, однокомнатная квартира, разваливающийся старый автомобиль, а может быть, его вовсе нет, на всё не хватает. Легко вам, людям искусства, рассуждать о деньгах и богатстве. А я вот сижу в комнате в коммуналке и уже жду не дождусь, когда меня начнут испытывать богатством». Вот что бы вы могли таким критикам, скептикам сказать? По итогам нашего разговора.
Ю. Иванова
— Я бы сказала так. Представьте, что у вас есть та сумма, которую вы хотите, но за нее надо заплатить своим ребенком, своим родственником. За всё надо платить. Одно прибывает, другое убывает. Готовы ли вы это сделать? Рассчитывать на то, что просто свалится это богатство и ничего не убудет, не приходится. И, во-вторых, я считаю, что, знаете, как говорила моя бабушка: «Бог труды любит». Если много трудиться, то будет достаточно для того, чтобы жить.
К. Мацан
— Коллеги, у вас есть размышления на эту тему?
А. Карпов
— Мне кажется, что каждому дано по возможностям. Я просто знаю примеры, мне тоже эта тема была интересна. Я читал про людей, которые выигрывали в лотерею. В Америке есть лотерея, где безумные деньги выигрывают, сразу несколько миллионов, десятки миллионов люди выигрывают. Никто из них хорошо не кончил. Вот вообще ни одного случая нет. То есть у человека есть определенные возможности, есть определенные данности, есть таланты свои. Нужно раскрыть свой талант просто. Нужно понять, это тоже такое самоопределение, что ли — для чего ты здесь? Что ты должен сделать? Потому что у каждого человека есть миссия. Все мы взаимосвязаны друг с другом, между нами есть точки пересечения. Все знают квантовую физику — что один атом на одном конце планеты связан с другим атомом на другом конце планеты. То есть мы все в этой системе, и мы все не зря. И все для чего-то нужны в этом кубике Рубика жизненном. Каждый человек ценен просто-напросто. И не важно, есть у тебя деньги, нет у тебя денег. Важно понять, кто ты, что ты и что ты должен сделать.
К. Мацан
— Сергей.
С. Зотов
— Любовь. Я думаю, что если человек будет любить и будет отдаваться этому чувству ко всему — то это и будет самое, наверное, большое богатство. Вот и всё.
К. Мацан
— На этой оптимистической ноте мы завершим наш разговор. Лучшего финала, наверное, не придумать. Я думаю, со мной сценаристы и режиссеры согласятся. Напомним, мы сегодня говорили о такой трудной вещи как богатство, деньги в нашей жизни, может ли быть богатство испытанием. И говорили мы об этом на примере удивительного подвижника благочестия, монаха, мецената, благотворителя, очень известного в дореволюционной России и менее известного в сегодняшней, но надеюсь, после сегодняшней нашей передачи более известного в наши дни уже теперь, Иннокентии Сибирякове. И мы обсуждали фильм «Иннокентий Сибиряков. Помогите мне… Я страшно богат!». У нас в гостях была Юлия Иванова — генеральный продюсер этого фильма, актер Сергей Зотов — исполнитель главной роли, и режиссер и автор сценария этого фильма Александр Карпов. Спасибо огромное за беседу! В студии, напомню, был Константин Мацан. До новых встреч на радио «Вера», до свидания!
С. Зотов
— До свидания!
А. Карпов
— До свидания!
Чувство полёта в картине Константина Юона «Купола и ласточки»
Константин Юон очень любил Сергиев Посад и часто изображал его в своих работах.
Картину «Купола и ласточки» он написал в 1921 году, когда Православие было объявлено вне закона. Пейзаж напоминает нам, что только с Богом наша жизнь имеет смысл.
— Картина «Купола и ласточки» Константина Юона дарит ощущение полёта. Кажется, что потолок Третьяковской галереи сейчас распахнётся, и ты взмоешь туда, где только птицы купаются в синем небе. Правда, Маргарита Константиновна?
— Да, Наташа, похоже. Такого эффекта художник добился за счёт оригинального ракурса. Мы видим церковные купола так близко, как будто парим вокруг них вместе с ласточками. И зелёные крыши домов остались далеко внизу.
— Интересно, как художнику удалось написать храм с такого труднодоступного ракурса?
— Он работал на колокольне Троице-Сергиевой лавры. Это вид на Успенский собор, расположенный в нескольких метрах. С этой точки Юон писал один единственный раз. «Купола и ласточки» выбиваются из ряда его картин, посвящённых Сергиеву Посаду.
— Юон часто изображал этот город в своих работах?
— На протяжении всей своей жизни. Художник очень любил Сергиев Посад, называл его сказочно прекрасным. В своем дневнике рассказывал, как был потрясён, когда приехал туда в первый раз. Панорама, которая открылась перед художником, оказалась такой выразительной, что в большинстве своих работ он изображал город со стороны вокзала. Воссоздавал своё первое впечатление, хотел показать, каким Посад открывается путешественнику.
— Один и тот же вид рисовал?
— На всех работах Константина Юона, посвящённых Сергиеву Посаду, узнаваем самобытный ансамбль Троице-Сергиевой лавры. Но при этом каждая картина уникальна. Живописец стремился остановить мгновение в его неповторимости. Он рисовал людей на улицах, показывал стремительно текущую жизнь с её хлопотами и одновременно — растворённые в этом потоке приметы вечности.
— Приметы вечности?
— Всё то, что напоминает человеку о Боге — небо, солнечный свет, церкви, увенчанные золотыми крестами.
— Картина «Купола и ласточки» вся состоит из таких примет. На ней нет людей, только небо, церковные маковки и птицы.
— И это неспроста. «Купола и ласточки» Константин Юон написал в 1921 году, вскоре после того, как в Троице-Сергиевой лавре прекратились богослужения. Православие было объявлено вне закона. И художник в своей картине дал понять, что не согласен с этим.
— Поясните, пожалуйста, Маргарита Константиновна, как он это дал понять?
— Посмотри, Наташа. Полотно поделено на две части по горизонтали: внизу — город, над ним — чистый голубой небосвод. А на переднем плане — церковные купола. Четыре ослепительно белых, со звёздами, и центральный, сияющий золотом. Они стоят на крепких барабанах и тянутся ввысь ажурными тонкими крестами. Словно соединяют воедино два измерения: землю и небо, короткое человеческое бытие и пространство Бога. Так художник показал, что только с верой, только в Церкви жизнь обретает смысл.
— Хотела бы я побывать в Троице-Сергиевой лавре, подняться на колокольню, посмотреть, что изменилось с тех пор, как Юон написал свою картину.
— Кое-что изменилось. Купола Успенского собора, например, теперь не белые, а синие — они поменяли цвет во время очередной реставрации в середине двадцатого века. Но главное осталось неизменным. Старинный монастырь по-прежнему даёт возможность подняться над суетой. Дарит душе чувство полёта, которое образно показал Константин Юон в своей картине «Купола и ласточки», одном из ярких шедевров Третьяковской галереи.
Мощь веры во Христа в красках Василия Сурикова
С Богом мы всегда побеждаем, что бы ни случилось!
Художнику Василию Сурикову в своей картине «Апостол Павел объясняет догматы веры в присутствии царя Агриппы, сестры его Вереники и проконсула Феста» удалось показать силу и мощь веры во Христа.
— Добрый день! Покажите, пожалуйста, поближе репродукцию картины Василия Сурикова. Это типографская работа?
— Печать на холсте. Но в нашем салоне художник может выполнить копию маслом. Работу, которую вы попросили показать, часто заказывают, хотя она сложная по сюжету. Я даже её название никак запомнить не могу, столько в нём незнакомых имён.
— Да, название непростое. Полностью оно звучит так: «Апостол Павел объясняет догматы веры в присутствии царя Агриппы, сестры его Вереники и проконсула Феста». В этих словах кратко описано событие из библейской книги Деяний святых апостолов.
— А что это за событие? Хотелось бы узнать о нём подробнее.
— Пожалуйста, я могу рассказать. Главный герой картины Василия Сурикова — апостол Павел, находится под арестом по обвинению иудеев. Вот он, справа, в сером хитоне из грубой ткани, что-то говорит судьям, протянув руку вперед.
— А в чём его обвиняли?
— Иудеи считали, что проповеди апостола настраивают еврейский народ против его религиозного закона. Они поклялись убить Павла и непременно сделали бы это. Но он был гражданином Рима, и судить его мог только представитель римского императора в Иудее. Эту миссию выполнял упомянутый в названии картины проконсул Фест. Он держал Павла под стражей. Заключение не только лишало апостола свободы, но и спасало от мести иудеев.
— А где на картине проконсул Фест?
— В центре полотна, лицом к зрителю, в красно-белых одеждах, с золотой цепью на шее — символом римской власти.
— Как настороженно прислушивается Фест к словам Павла.
— Фест был язычником. Всё, что говорил апостол, звучало для него более чем странно. По речам Павла проконсул понимал, что перед ним человек умный и образованный, но не мог принять его слова о Воскресении Христа. Наверное, именно с таким выражением лица, как на картине Василия Сурикова, Фест сказал проповеднику: «Безумствуешь ты, Павел! Большая учёность доводит тебя до безумия!».
— А кто на полотне изображён на троне, с золотой диадемой на голове?
— Иудейский царь Агриппа. Он правил вместе со своей сестрой Вереникой, которую мы видим сидящей по левую руку от Феста.
— Красавица Вереника явно скучает. Видимо, ей не интересны богословские споры. А вот Агриппа настолько внимательно слушает Павла, что весь подался вперед.
— Агриппа воспринял разговор с апостолом, как словесный поединок. Фест пригласил царя на суд как эксперта. Сам проконсул считал христианство разновидностью иудейской веры, в которой тоже не разбирался. А еврейский монарх был знатоком библейских книг. И Василий Суриков показал, что в первую очередь к Агриппе Павел обращает свою речь. Фигуры иудейского монарха и христианского апостола — ключевые на этой картине.
— И как протекал их спор?
— Павел говорил настолько последовательно, убедительно и логично, что царю нечего было возразить. Он мог опровергать слова подсудимого, но не пророков, которых тот цитировал. А древние праведники свидетельствовали о Спасителе мира, которому надлежит быть Распятым и Воскреснуть. В ответ на пламенную проповедь апостола Агриппа лишь обронил иронично: «Ещё немного, и ты убедишь меня стать христианином»
— То есть, победа была за Павлом?
— Победил Спаситель, и не в споре, а в противостоянии злу. А Павел причастен к Его Победе, и тем силён. Василий Суриков сумел показать эту мощь в картине «Апостол Павел объясняет догматы веры в присутствии царя Агриппы, сестры его Вереники и проконсула Феста». Босой, в простой одежде, стоит христианин перед судьями. Но несомненная вера во Христа читается в его взгляде и жестах и преображает облик в образ победителя.
— Потрясающая картина! Я столько раз держала в руках её копию, а так бы хотелось увидеть оригинал!
— Думаю, это не составит особого труда! Полотно Василия Сурикова хранится в Третьяковской галерее.
Когда за дело берётся Господь. Яна Юревич
Часто бывает так: делает что-то человек, усердно делает, из сил выбивается, а результата нет. И требуется какой-то нечеловеческий рывок. Тогда за дело берётся Господь.
Несколько лет назад, в один из выходных дней февраля решили мы семьей куда-нибудь съездить. Жили мы тогда в Подмосковье и была у нас пара любимых мест. Одно из них мы коротко называли «Кладбище». В том месте и правда было кладбище, на его территории стоял красивый старинный храм, всё это располагалось на холме. Если же объехать кладбище и встать за ним, то с этого холма открывался восхитительный вид.
И мы решили провести вечер, любуясь этим видом. По дороге купили пиццу. Доехали до места, съели пиццу, пообщались, собрались ехать домой. А так как мы свернули с нашей дороги в сторону, нужно было развернуться. Сделать это можно было немного съехав с наезженного покрытия, ведущего вниз с холма. Летом в этом не было бы совершенно никакой проблемы. Но вот зимой... Дорога, ведущая вниз была покрыта даже не снегом. Она была покрыта практически голым льдом. И машина, под собственным весом, начала сползать вниз. Колеса прокручивались, им просто не за что было зацепиться. Машина спускалась все ниже и ниже. А внизу — тупик и все заметено снегом. От меня помощи никакой — я на пятом месяце беременности младшим сыном, старшему сыну — полтора года, тоже ничем не поможет, хорошо еще, что просто спал в машине, не плакал. Вокруг были дома, на холме и вокруг него располагалась небольшая деревенька, но все равно было безлюдно. Тем временем начало темнеть. Ситуация складывалась с одной стороны комичная, но с другой — довольно тревожная.
Вдруг внизу откуда-то появились люди. Увидели нас, начали помогать, толкать нашу машину наверх, подкладывать какие-то ветки под колеса, но ничего не помогало — машина была слишком тяжелой и продолжала спускаться все ниже и ниже.
Чуть погодя ровно на то место, где мы стояли вначале, приехал большой джип. Водитель джипа так же увидел нас, предложил прицепить трос к его машине и попробовать вытянуть нашу наверх. Так и сделали, но мощности джипа не хватило, и он сам чуть не присоединился к нам на ледяном склоне. Хорошо еще, водитель джипа вовремя заметил, что еще немного и тоже поползет по льду вниз, и остановился.
Что делать? Только молиться. Так и поступили. В той ситуации мы уже испробовали все. Наших сил явно не хватало. О чем мы и сказали Богу в молитве. И что же?
Буквально через несколько минут, неизвестно откуда приехал трактор. И совершил тот самый рывок, который был необходим, в два счета вытянув нашу тяжеленную машину наверх. Водитель трактора принял нашу благодарность, при этом отказавшись от оплаты своей помощи. Как внезапно появился, так внезапно и уехал. А мы стояли рядом с машиной на вершине холма, с которого началось наше «ледяное» приключение, и благодарили Бога за Его любовь и заботу о нас. Произошло то, что на первый взгляд выглядит совпадением, случайностью. Но у Бога случайностей не бывает.
Автор: Яна Юревич
Все выпуски программы Частное мнение