Поделиться
Хочу предложить вам небольшой эксперимент – стилистический. Прочту два текста. Сразу скажу, оба материала критикуют православных верующих, однако составлены в разных контекстах. Попробуйте, как говорится, почувствовать разницу. Итак, первый текст: «Крестный ход был одной из массовых форм одурманивания народа, отличался особым фанатизмом, ханжеством и лицемерием. Православная Церковь, тем самым умышленно распространяла мракобесие, чтобы обогащаться на темноте и суеверии народа».
Далее, как и водится, автор противопоставляет религию науке, говорит о том, что просвещенному человеку, конечно же, нечего делать в подобных местах. Это текст из журнала «Наука и религия», 1963 год.
А вот второй текст: «Мракобесие набирает силу», - это заголовок. «31 августа ветеринары России отметят День ветеринарного работника. Свой профессиональный праздник люди, казалось бы, научно-ориентированной отрасли отметят… в православном храме. Вместо исследований, научных разработок и медицинских мероприятий будем брызгать на лошадей водичкой — авось поможет. Судя по новостям, Россия только пятится назад, всё дальше скатываясь в мракобесие».
Вот такое трепетное переживание автора. Думаете, что это текст из того же советского журнала? Нет, это часть статьи, которая вышла в этом году в одном популярном интернет издании. Ну что, почувствовали разницу?.. Правильно, ее нет.
Впрочем, нет уже многого. Нет уже той страны, советской партократии, заказа высмеивать религию. Ничего этого нет. Более того, последние 20 лет интеллектуалы разных калибров говорят нам о том, что мы должны выдавливать из себя советские комплексы, преодолеть годы интеллектуального рабства, научится внутренней свободе. Все эти 20 лет мы вроде так и делали: знакомились с западной культурой, открывали для себя запрещенных авторов, имели возможность узнавать собственную духовную культуру. И многое изменилось. Привитие навыков самостоятельного мышления и здравомыслия помогли нам победить многие общественные комплексы. Но каким-то необъяснимым образом советское безбожие и привычка глумится над Церковью пережили все прививки. Среди либералов это даже становится модным. Надо сказать, что обычай глумится над ненавистным церковным миром – уже часть традиции. В 19-м веке это были Белинский, Герцен, Писарев. В 20 веке их беспокойный тон подхватили воинствующие безбожники. А теперь вот так называемые либеральные журналисты. Такое ощущение, как будто все это пишет один и тот же персонаж. Помните, как у Ильфа и Петрова – был такой газетчик Ляпис Трубецкой, который о чем бы ни говорил, все время выходило про Гаврилу. Так что же нам делать? Как реагировать? Раздражаться? Досадовать?
Священное Писание однозначно учит двум важным вещам: если уж и гневаться, то не согрешать, а если и давать ответ, то с кротостью и благоговением (Еф.4:26; 1Пет. 3:15). Как сочетать эти две максимы? Наверное, по принципу Исаака Сирина: ненавидеть надо грех, но не грешника. Это очень важный сюжет в контексте нашего разговора. Поэтому приведу этот отрывок из преподобного Исаака целиком. Он пишет: «Не унижай в чем-то ограниченных людей, потому что перед лицом Суда все будут равночестными. Люби грешников, но ненавидь дела их. Не пренебрегай людьми за недостатки их, чтобы самому не впасть в то же искушение. Помни, что и ты земной человек и делай добро всем».
Вот такой замечательный совет для верующих от преподобного Исаака Сирина. Но в завершение, для равного счета, хотел бы дать совет и неверующим, правда уже от другого Исаака: «Для того чтобы быть атеистом, некоторым, для начала, было бы не плохо узнать хотя бы, что такое Теос». Это слова руководителя Департамента образования г. Москвы Исаака Иосифовича Калины. И мне кажется оба мнения говорят об одном: люди, будьте взаимовежливы – это единственный критерий оценки того, что вы говорите, причем с точки зрения как Божьего, так и человеческого суда.
Не унывай, на вопросы отвечай
Поделиться
Пандемия коронавируса 2020 года принесла человечеству немало страданий. Но приметой этого тревожного времени стали не только статистические сводки заражений, но и рассказы о доброте, взаимовыручке и поддержке. Так, французский комический актёр Ноам Картозо во время карантина организовал весёлую викторину для своих пожилых соседей. Утешительное развлечение ежедневно транслировались в Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации).
В дни самоизоляции парижане установили традицию каждый вечер в восемь часов выходить на балконы, чтобы поаплодировать врачам, борющимся с коронавирусом. Не стали исключением и жители маленькой улочки Сен-Бернар, где проживает Наом Картозо. Участвуя в акции солидарности с медиками, актёр заметил, что его пожилые соседи день ото дня становятся всё грустнее. Молодой человек попытался ободрить приунывших — он включал музыку и приглашал всех потанцевать. Инициативу вежливо отклонили.
Комик не отступился от своей идеи поддержать людей. Он объявил конкурс на звание самого сообразительного во дворе, и на этот раз соседи откликнулись. Ноам задавал непростые вопросы, кто отвечал первым — получал баллы. Набравшим наибольшее количество очков доставались призы — туалетная бумага, которая на какое-то время попала в разряд дефицита, и вермишель как символ запасливости. С каждым днём участников викторины становилось всё больше. Форму конкурса пришлось менять по ходу — из индивидуального соревнование стало коллективным. Команды двух домов, стоящих друг напротив друга, увлечённо отвечали на вопросы Ноама Картозо.
Опыт показался соседям настолько увлекательным, что они решили им поделиться. Эрудиты создали блог в Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации), где ежедневно выкладывали видеозапись своей интеллектуальной игры. Страница моментально собрала десятки тысяч подписчиков. Признаюсь, что я тоже подписалась. Мой французский не позволял в полной мере оценить искромётные шутки и оригинальные ответы участников викторины. Но то, что весёлая затея Ноама Картозо сплотила соседей и помогла прогнать уныние, понятно было и без слов.
Все выпуски программы Живут такие люди
Тишина. Наталия Лангаммер
Поделиться
Вы когда-нибудь слушали тишину? — спросил нас режиссер в театральной студии, где я занималась в детстве. Мне было лет десять.
И мы решили послушать эту самую тишину. Замерли на минуту.
Вечер. Школа. Звуки уставших шагов учителей, которые задержались после уроков. Звук швабры, моющей пол. То ли звон, то ли шипение потолочных светильников. И тишина. Просто тишина.
Недавно слушала аудиобеседы владыки Антония Сурожского с прихожанами. Он рассказывал, что просит не беспокоить друг друга в храме, когда кто-то молчит, пребывает в тишине. Это очень важный момент. Момент погружения в себя, раздумий, молитвы. В конце лекции он предложил: «Давайте помолчим». И я вместе с владыкой и его паствой замолчала.
В детстве слушать тишину было любопытно. А сейчас?
Сейчас, в зрелом возрасте это, как глоток воды, как покой, как выдох усталости, как сладость.
Сейчас, когда я верующий человек, в тишине я слышу не звуки мира, я слушаю, я хочу услышать Бога. Я безмолвно молюсь. Кажется, мы оба молчим.
Как это нужно. Как это редко бывает. Просто остановиться и слушать тишину, а в ней — присутсивие Господа.
Автор: Наталия Лангаммер
Все выпуски программы Частное мнение
Игумения Таисия (Солопова) и её мать
Поделиться
Фото: PxHere
«Мать моя вложила мне в сердце любовь к Богу и ближним, и всё то, что подобает христианину», — говорила игумения Таисия (Солопова) настоятельница Леушинского Иоанно-Предтеченского монастыря. Будущая монахиня, духовная дочь святого праведного Иоанна Кронштадтского, устроительница храмов и монастырей, родилась в богатой семье дворян — морского офицера Василия Васильевича Солопова и его жены Виктории Дмитриевны, принадлежавшей к роду Пушкиных.
Супруги жили в одном из своих имений близ города Боровичи Новгородской губернии. Долгое время они оставались бездетными. Виктория Дмитриевна горячо молилась Божьей Матери о том, чтобы Владычица даровала ей дитя. И чудо произошло — 16 октября 1842 года на свет появилась здоровая, крепкая девочка. Малышку назвали Марией и окрестили в честь преподобной Марии Константинопольской. Василий Васильевич по роду своей морской службы редко бывал дома. С матерью же маленькая Маша была неразлучна. «Бывало, сидит она у окна своей комнаты, шьёт и рассказывает события из Священной Истории. А я примощусь на скамеечке у её колен и слушаю», — вспоминала игумения Таисия. Виктория Дмитриевна баловала дочь, покупала ей гостинцы и игрушки. Но, стремясь развить в девочке любовь к милостыне, часто говорила ей: «Видишь, Машенька, какая ты богатая, счастливая, сколько у тебя разных лакомств. А у других-то, несчастных, и хлебца нет, — ты бы поделилась с ними, а они бы за тебя Богу помолились». Девочка впитывала эти материнские уроки милосердия и всегда с радостью делилась тем, что имела. У неё была особая копилка, которую мама регулярно пополняла серебряными пятачками. Когда они с Машей выходили на прогулку, то брали копилку с собой и раздавали деньги всем нищим, которых встречали по пути.
В 1852 году Маше исполнилось 10 лет, и родители отвезли дочь в Петербург, в Павловский институт благородных девиц, где ей предстояло провести 6 лет. Разлука с домом, особенно — с нежно любящей матерью, плохо сказалась на здоровье девочки. Маша слегла и несколько месяцев провела в лазарете. Там, в помещении институтской больницы, она пережила несколько удивительных духовных видений, после которых ощутила призвание посвятить свою жизнь Богу и стать монахиней.
За 6 лет учёбы это желание только окрепло. И вот — выпуск из института, возвращение домой. Прошло немного времени, и Виктория Дмитриевна стала говорить о том, что девушке пора устраивать свою жизнь — прежде всего, найти подходящего мужа. Мария поняла: разговор о монастыре будет для матери неожиданностью. Но всё же решила открыть ей свою душу. Однажды, когда Виктория Дмитриевна пригласила домой портниху, Мария как бы между прочим попросила не шить ей много платьев. В ответ на удивлённый взгляд матери Маша, прижав руки к груди, взволнованно сказала, что не в состоянии жить светской жизнью; что она давно и всей душой стремится в монастырь. Виктория Дмитриевна оказалась непреклонна. «Если не хочешь раньше времени меня уложить в гроб, не повторяй больше никогда таких слов», — отрезала она.
Много дней и ночей провела Маша в слезах и молитвах. Но вот однажды матушка неожиданно собралась и уехала, не сказав, куда. А когда вернулась, обняла дочь и благословила на монашеский постриг. Виктория Дмитриевна рассказала, что во сне увидела Божью Матерь. Владычица укоряла женщину за то, что та не хочет отпустить дочь в монастырь. Проснувшись, она приказала заложить лошадей и поехала в близлежащий Иверский монастырь — помолиться перед иконой Царицы Небесной. «Там я дала обещание не удерживать тебя более», — со слезами сказала Виктория Дмитриевна.
Мария несколько лет прожила послушницей в разных обителях. 10 мая 1879 года в Тихвинском монастыре она приняла монашеский постриг с именем Таисия. Всё это время она вела с матерью постоянную переписку. А после её кончины узнала от родных, что последние слова Виктории Дмитриевны были о дочери: «Маша — вечная за нас молитвенница, сама Царица Небесная избрала её Себе».
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
