«Фестиваль „Родня“». Светлый вечер с Сергеем Клевенским, Константином Сутягиным и Константином Бенедиктовым (07.08.2017) - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Фестиваль „Родня“». Светлый вечер с Сергеем Клевенским, Константином Сутягиным и Константином Бенедиктовым (07.08.2017)

* Поделиться

У нас в гостях были музыкант-мультиинструменталист Сергей Клевенский, художник, литератор Константин Сутягин и фотограф, организатор фестиваля «Родня» Константин Бенедиктов.

Мы говорили о музыке, творчестве, вере, традициях и о проходящем в Тверской области фестивале «Родня».

 

 


А. Митрофанова

— «Светлый вечер» на радио «Вера»! Здравствуйте, дорогие слушатели! Я — Алла Митрофанова! И с удовольствием представляю гостей, которых у нас сегодня трое! Константин Бенедиктов — автор идеи, организатор фестиваля «Родня», художник, фотограф! Добрый вечер!

К. Бенедиктов

— Добрый вечер!

А. Митрофанова

— Константин Сутягин — художник, тоже участник фестиваля «Родня».

К. Сутягин

— Здравствуйте!

А. Митрофанова

— И Сергей Клевенский — музыкант, мультиинструменталист, в чём, я думаю, мы сегодня будем иметь возможность убедиться!

С. Клевенский

— Здравствуйте!

А. Митрофанова

— Мы сегодня здесь собрались, чтобы поговорить о фестивале «Родня». Название прекрасное! Лето продолжается. Август, я надеюсь, нас ещё порадует какими-то теплыми днями. И фестиваль, который будет проходить под открытым небом с 11 по 13 августа, то есть уже совсем скоро, в выходные плюс пятница. Он будет проходить рядом с местечком, которое называется Старица. Вот, Константин, дальше я передаю слово вам, чтобы вы объяснили, что там будет происходить, и почему, собственно, в августовские выходные стоит выехать из своих больших и пыльных городов для того, чтобы… Или, может быть, из маленьких и уютных, но всё равно потратить время на то, чтобы оказаться в Старице.

К. Бенедиктов

— Я начну с того, что, в общем, мы… Так сразу ударим! Наша главная задача — причинять счастье! И у нас вроде бы получается.

А. Митрофанова

— Прекрасно! (Смеется.)

К. Бенедиктов

— А если нужно рассказать про Старицу, то это замечательный городок. Сегодня это 8000 населения вместе с областью, по-моему, даже, но он — очень важное историческое место. Это родина первого российского патриарха и там же его могила. Как вы понимаете, фестиваль «Родня» — это как бы такая небольшая игра слов, потому что он проходит в Родне.

А. Митрофанова

— Родня — это село?

К. Бенедиктов

— Да, село Родня под Старицей в шестнадцати километрах. Это живописнейшее место. На мой взгляд, действительно лучшее и самое красивое, интересное, вдохновляющее место тоже со своей историей. Там есть упоминание в XIV веке некой крепости Роден на границе Тверского княжества. Вот, судя по всему, это и есть Родня сегодня. Там есть курганы, вот этот холм, который, видимо, является остатками крепости и т.д. И, действительно, это живописнейшее место, поросшее соснами. Фестиваль проходит прямо на берегу, то есть сцена расположена прямо на берегу, и задником сцены является противоположный берег Верхней Волги, тоже поросший соснами. Ну вот так вот!

А. Митрофанова

— И над Волгой в течение трех дней будут разноситься пение, музыка, которую порождают какие-то немыслимые инструменты. И там будут проходить всякие выставки и спектакли, какие-то мастер-классы, как это обычно бывает…

К. Бенедиктов

— Да, совершенно верно. У нас большая музыкальная программа, двухдневная. И у нас там порядка тринадцати коллективов и сольных выступлений. Кроме того, это, действительно, выставки, развернутые непосредственно в деревне, на площадке фестиваля. И спектакль Нового Арт Театра «Аве Мария Ивановна».

А. Митрофанова

— «Аве Мария Ивановна»?

К. Бенедиктов

— Да. Это, конечно, надо смотреть. Это такая авторская пьеса, на мой взгляд, замечательная. Это замечательный коллектив «Новый Арт Театр» — это молодые актеры. Они к нам приезжают. Дружим и сотрудничаем мы с ними давно, но на фестиваль они приезжают впервые. И это будет спектакль под открытым небом, что для них тоже, в общем-то, в первый раз.

А. Митрофанова

— Константин!

К. Сутягин

— Да!

А. Митрофанова

— Я сейчас к Константину Сутягину обращаюсь. На фестивале будет представлена ваша выставка. Что это за работы? Расскажите о них в нескольких словах, о чём это?

К. Сутягин

— Выставка будет называться «Русская азбука». Это мой большой проект, я над ним уже работаю лет, наверное, двадцать. И прекрасное место, где хочется, пожалуй, даже впервые презентовать его в полном объеме.

А. Митрофанова

— Вы имеете в виду на фестивале «Родня»?

К. Сутягин

— Да. Я показывал кусочки в Москве, в разных городах, а там как-то хочется это сконцентрировать. И почему именно там? Волга — самая главная смыслообразующая русская река, откуда всё течет, которая огибает всю Россию, протекает сверху донизу, с севера на юг.

А. Митрофанова

— Ну, не всю Россию, но, скажем так, по вертикали — да.

К. Сутягин

— Конечно, да.

А. Митрофанова

— Некоторые, кстати говоря, даже считают Волгу нашей национальной идеей.

К. Сутягин

— Да. И Василий Васильевич Розанов в свое время назвал Волгу «Русским Нилом» — также, как Нил — это такая смыслообразующая река в Египте… Вот не было бы Нила, что бы тогда было с Египтом? И точно также Волга является смыслообразующей рекой в России, хотя там масса других прекрасных рек. Почему? Если можно, то хочется об этом поговорить. Потому что, мне кажется, главное в фестивале — это Волга, возможность съездить, посмотреть на неё своими глазами и подышать её красотой. Сейчас ушли все смыслы от реки: транспортные, рыболовство, защита от врагов…

А. Митрофанова

— Ну, извините, ещё стирка белья и масса других бытовых вопросов решалась с помощью реки.

К. Сутягин

— Да, масса вопросов решалась с помощью реки! И все эти вопросы отпали, и стирают сейчас в стиральной машине, рыбу покупают в супермаркете, от врагов защищает наш ВКС, что-то ещё… Но остался главный смысл Волги — красота. Вот выходишь на реку — туманы поползли, солнце садится, сосны на том берегу, рыбка в речке прыгает, и счастье! Волга рождает простое русское счастье! Поэтому хотелось сделать именно так.

А. Митрофанова

— Очень захотелось сразу к вам приехать! Так вы об этом рассказываете! Сергей, наверное, теперь к вам я обращусь, потому что мы поговорили чуть-чуть о художественной составляющей. А что касается музыкальной программы фестиваля… Вы будете там на разных инструментах исполнять совершенно разную музыку. Что это такое будет? Вообще, как вы видите, что должно звучать над Волгой на фестивале «Родня»?

С. Клевенский

— Ну вот то, что ребята озвучили… Туман, рыбка прыгает — это всё можно передать инструментами. На самом деле задача музыканта — радовать людей. А как это выходит, через улыбку или через скупую слезу — это уже как получится. Там будут замечательные на самом деле музыканты, будет совершенно потрясающая певица Таисия Краснопевцева — это такой фольклорный голос, удивительная певица. Будет невероятный джазовый музыкант со своим трио — Антон Горбунов. Он бас-гитарист, стоит прямо среди лучших бас-гитаристов нашей страны, он будет со своим джазовым трио. Вот видите, если по стилистике раскладывать, то от фольклора до джаза.

А. Митрофанова

— Да, в общем-то, не очень далеко, если уж так.

С. Клевенский

— Конечно, традиция! И будут абсолютно разные музыкальные пласты. Главное — не нарушить ту природу, которая там царит.

А. Митрофанова

— А это, кстати, принципиальный вопрос, то, что… Вот, Константин, вы отметили, что главное, что даёт нам сейчас Волга — это свою красоту. То есть получается, что вы вписываетесь в это пространство, а не пространство модернизируете под себя, форматируете как-то?

К. Сутягин

— Если можно, я как художник скажу. Мне кажется, что главная задача художника сегодня — это не нарушить, не испортить, а услышать другого: услышать холст, услышать, что тебе говорит краска, звуки, услышать мир. И дальше ты с этим миром вступаешь в диалог. А не навязывать миру свою волю. Нужно слышать мир и вступать с ним в диалог, и тогда только из диалога художника и мира может родиться чудо искусства.

А. Митрофанова

— Вообще, то, что вы сейчас говорите, это такая концепция, мне кажется, не очень популярная в наше время. Чаще можно услышать другое: «Я художник, я так вижу! И идите все, кто со мной не согласен, стороной, лесом, полем, в сад…»

К. Бенедиктов

— Это, наверное, очень большой на самом деле разговор. Так вот его не обсудить. Художник безусловно должен видеть, если это художник… Другой вопрос уже в качестве художника и насколько… Действительно, это очень большой разговор, и мы его сейчас не обоймем.

А. Митрофанова

— Отдельный, большой, философский.

К. Сутягин

— Хотя и интересный!

К. Бенедиктов

— Да. Об этом мы и разговариваем. То есть фестиваль — это площадка для такого разговора в том числе. Поэтому мы собираем там музыкантов, художников, фотографов, просто людей, которым интересно быть в этом пространстве вместе и обсуждать что-то. Каждый приносит какую-то свою интуицию, какое-то свое откровение с чем-то важным для себя как для художника, как для просто человека. Он приходит туда, и мы живем вместе вот этой жизнью. И для меня было удивительно, что несмотря на разобщенность местных жителей (их очень трудно собрать вместе), но фестиваль и их собирает. Может быть, можно будет рассказать поподробнее о том, как это в прошлом году происходило вокруг нашей программы. Есть какой-то отклик совершенно просто фантастический. То есть я в прошлом году зазывал местную молодежь, которую застал там ночью на автобусной остановке... Ну у них там какая-то своя жизнь, тусовка, девчонки, мальчишки. Я говорю: «Ребята, вот будет фестиваль через неделю, приходите!» Они: «Да ладно, кому это нужно?» Ну, в общем, с таким каким-то скепсисом это восприняли. Но они все или многие были на фестивале, и для меня была удивительна реакция после фестиваля. То есть я еду по каким-то уже делам завершающим, и за мной бегут за машиной эти девчонки, и спрашивают: «А когда будет следующий? Мы хотим! Давайте через неделю, через две…» И отклик есть, в принципе, от всех! Это то, чего мы больше всего ожидали, то, что мы делаем.

А. Митрофанова

— Давайте мы сейчас немножечко попробуем погрузиться в атмосферу вашего фестиваля через музыку, поскольку мы на радио. Сергей, может быть, вы нам что-нибудь исполните на одном из тех инструментов, которые вы с собой принесли? И расскажите попутно о том, что же это такое. Потому что я смотрю на эти уникальные творения человеческих рук и не понимаю, что к чему.

С. Клевенский

— Я сейчас с большим удовольствием поиграю на таком ночном инструменте. Поскольку, я так понимаю, что вечер уже наступает, и на рожке уже играть, наверное…

А. Митрофанова

— Рожок — это утренний инструмент! Это даже я могу догадаться! (Смеется.)

С. Клевенский

— Да-да! Поэтому я поиграю на ночном инструменте. Он называется калюка — это обертоновая флейта, которую использовали пастухи для выпаса лошадей.

Звучит композиция на калюке.

С. Клевенский

— Вот такой вот наигрыш. Это была калюка. Всем привет!

А. Митрофанова

— Напоминаю, что в программе «Светлый вечер» на радио «Вера» сегодня: Константин Бенедиктов — автор идеи, организатор фестиваля «Родня», который будет проходить с 11 по 13 августа в селе Родня рядом с городом Старица, Константин Сутягин — художник, участник этого фестиваля, и Сергей Клевенский — музыкант-мультиинструменталист, который сейчас играл на калюке. И я так подозреваю, что ещё нас сегодня ждут сюрпризы в течение вечера, и на других музыкальных инструментах вы нам тоже что-нибудь исполните. Возвращаясь к разговору о том, как ваш фестиваль меняет то пространство, в котором он проходит. Вот город Старица, село Родня… Фестиваль «Родня» в селе Родня. Кстати говоря, это же не случайная такая игра слов? Наверное, «Родня» связана и с этим местом, и имеет ещё какое-то свое значение?

К. Бенедиктов

— Ну вот жизнь подсказала. Сама Родня подсказала нам эту игру слов. И, по-моему, это абсолютно соответствует нашему внутреннему настрою, тому, что мы пытаемся предложить.

А. Митрофанова

— В каком смысле?

К. Бенедиктов

— Во-первых, фестиваль «Родня» начинался с того, что несколько лет назад в Родню стали приезжать музыканты, художники и фотографы, и началась какая-то вот эта жизнь. Родня начала вдохновлять этих людей, и это всё друзья, и им важно и интересно быть вместе.

А. Митрофанова

— То есть это родня по сути?

К. Бенедиктов

— Да, если хотите, это своего рода такая община, наверное, которая как-то вместе… Причем она не замкнутая община, она как бы расширяется и открыта для этого общения. Туда очень многие приезжают. Там в прошлом году мы делали фотофестиваль, еще в Старице. Да, туда приезжают абсолютно разные люди: и очень известные фотографы, художники, и неизвестные. Просто мы открыты для всех в этом смысле. А родня… То есть мы действительно принимаем всех. И, если хотите, мы каким-то нашим настроем готовы обнять каждого или всех разом. И, действительно, мы такую атмосферу задаем. И для нас действительно все приехавшие — родня, все те, кому интересно жить с нами какими-то общими смыслами, искать их — это родня в христианском смысле этого слова, не побоюсь…

А. Митрофанова

— Как община?

К. Бенедиктов

— Да.

А. Митрофанова

— Вообще-то, это дорогого стоит! А много народу было в прошлом году? Вы же в прошлом году впервые проводили этот фестиваль?

К. Бенедиктов

— Да. Народу было не очень много, потому что на самом деле фестиваль в прошлом году мы собрали фактически за две с половиной недели, включая и рекламу и т.д. Народу было не очень много, но несмотря на это всё равно это было очень ёмко, вдохновляюще. И фестиваль уже породил целую серию поэзии, каких-то текстов, живописи, и это важно.

К. Сутягин

— Мне хочется так вот немножко перебить… С какой-то попсовой точки зрения… «А сколько народу было?» Мы сейчас вот оцениваем мир… Вот сколько посетило людей выставку? 100 000 человек пришло, значит, хорошая выставка! Но вот был такой галерист, он устраивал выставки, которые посещали тысячи и тысячи людей. И эти тысячи и тысячи людей приходили туда для того, чтобы плюнуть и сказать: «Какая мерзость! Какой кошмар! Уберите это немедленно!» И писали петиции, но люди ходили! При этом говорили, что эту выставку посетили зато 100 000 человек. Они пришли и 100 000 раз плюнули!

А. Митрофанова

— Какая ужасная выставка! Главное — в очереди так долго надо стоять, да? (Смеется.)

К. Сутягин

— Но это распространенное сейчас явление, к сожалению!

А. Митрофанова

— Есть такой момент.

К. Сутягин

— Поэтому, мне кажется, что если в «Родне» у нас будет даже 100 человек, но это будут хорошие люди, которые придут и что-то получат от этого… Например, в прошлом веке была Барбизонская группа художников. Они насчитывали не сотни тысяч человек, а там было 20-25 человек, но они породили величайшие произведения искусства в результате. Поэтому…

А. Митрофанова

— Константин, я хочу вас успокоить. Когда я спрашиваю о том, сколько там будет людей… Конечно, попсовый вопрос, вы абсолютно правы! Но это вы — художники, а я-то — потребитель и потенциальный гость. И мне интересно понять, если я приеду, будет ли там… Может, я — социофоб, понимаете, а у вас там на единицу площади сто тысяч человек народу!

К. Бенедиктов

— Нет-нет, у нас очень камерная атмосфера. Надеюсь, она такой и останется. По крайней мере я вот весь год от фестиваля к фестивалю думал, а как бы нам, с одной стороны, увеличить количество приехавших (в том смысле, что мы хотим делиться как можно с большим количеством народа), но при этом сохранить эту камерность и эту атмосферу. И это — первично. Первично — не сколько народа приедет, а сохранить вот эту атмосферу.

А. Митрофанова

— Тогда следующий вопрос от потенциального гостя. А где там жить? Приезжаю я в село, в котором никогда в жизни не была. Волгу видела, в леса ходила, грибы, ягоды собирала, но каждый раз это было связано с каким-то местом, где каким-то минимальным… Ну то есть хотя бы крышей над головой человек должен быть обеспечен.

К. Бенедиктов

— Ну для фестивалей это обычное дело, это палаточный лагерь. Можно приехать со своей палаткой, какое-то количество палаток есть у нас. Я думаю, что будет небольшое количество мест под крышей, но это всё равно со своими спальниками.

А. Митрофанова

— То есть условия походные?

К. Бенедиктов

— То есть, если кому-то нужно спецусловия, то у нас есть некоторое количество забронированных номеров в городе и в Старицком Успенском монастыре в паломнической гостинице. В общем, как-то мы стараемся индивидуально подходить и помогать, если люди с детьми.

А. Митрофанова

— А как вот этот момент прояснить? Это нужно связываться с организаторами?

К. Бенедиктов

— Да, я отвечаю на все звонки. Можно звонить мне, телефон есть на сайте. То есть мы все вопросы решаем.

А. Митрофанова

— Так, адрес сайта: http://projects.rublev.com. То есть он такой довольно нарядный, я бы сказала.

К. Бенедиктов

— Ну можно найти просто в поисковике: «Фестиваль «Родня» — 2017», и он легко находится.

А. Митрофанова

— «Фестиваль «Родня» — 2017» в любом поисковике?

К. Бенедиктов

— Да. Есть соцсети, понятно, «Facebook (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)», «Instagram (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)», «Вконтакте» — в общем, там тоже вся полнота информации.

А. Митрофанова

— То есть просто найти фестиваль «Родня» в любой из социальных сетей?

К. Бенедиктов

— Да.

А. Митрофанова

— Хорошо. Тогда от бытовых вопросов давайте вернемся к вопросам содержательным, к тем моментам, которые связаны вообще с фестивальным движением и как оно может в хорошем смысле слова изменить пространство, в которое вы приезжаете. Мы уже договорились, что вы как бы себя подстраиваете под Волгу, а не Волгу подстраиваете под себя.

К. Бенедиктов

— Абсолютно.

А. Митрофанова

— Но вместе с тем там живут люди (наверное, их не очень много), которые… У нас же пустеют села и деревни. И вот туда приезжает фестиваль. Что меняется?

К. Бенедиктов

— Ну попробую, может быть, издалека зайти… Трудно сказать, что меняется. Конечно, люди продолжают жить своей жизнью. И трудно это вот за раз изменить. Я думаю, что что-то обязательно откладывается, и вот эта какая-то общность всё-таки возникает хотя бы на момент фестиваля, но мы её нащупываем, и её хочется продлить. И если есть это желание, то значит, наверное, появится возможность продлить это очарование. Я, если можно, расскажу какой-то опыт прошлого года с двух сторон. То есть опыт того, что, во-первых, фестиваль даёт поле для какого-то личного откровения и личных находок, которые как-то складываются внутри. Мы сделали с Константином Сутягиным (он как сокуратор) выставку «Памяти неизвестного киномеханика». Предыстория такая: я приобрел на вернисаже коллекцию киноафиш 70-х годов XX века (советских, понятно). А коллекция эта была… Ну это не коллекция, а такая кучка афиш, найденная в заброшенной деревне в Ивановской области, в заброшенном доме. И меня пробила такая мысль, что на тот момент не существовало такого разграничения: элитарное искусство и искусство для народа. То есть искусство в своей какой-то полноте доходило до самых до окраин, что называется, и в каких-то даже своих элитарных проявлениях. То есть там афиши всеми нами любимых фильмов…

К. Сутягин

— Тарковского…

К. Бенедиктов

— Михалкова. Там и «Раба любви»…

А. Митрофанова

— И «Неоконченная пьеса для механического пианино».

К. Бенедиктов

— Да, и т.д. И она доходила… Ну там какие-то другие пласты, конечно, возникают, что это вот такая какая-то своего рода Атлантида, которая где-то там потонула. И возникла идея сделать выставку «Памяти неизвестного киномеханика». Вот и название родилось. И мы повесили её в клубе, который сегодня называется «Дом досуга».

А. Митрофанова

— Это там, в деревне?

К. Бенедиктов

— Да. Когда-то это был Дом культуры, клуб, а сейчас это называется «Дом досуга». И я вот хочу оговориться, что досугом на фестивале мы заниматься не будем! (Смеется.) То есть у нас немножко другие задачи. То есть мы не привозим музыкантов, художников для того, чтобы развлекать, заниматься досугом, хотя, безусловно, это какое-то даёт отдохновение. И у меня была такая идея сделать выставку в заброшенном коровнике. То есть немножко так вот выпендриться.

А. Митрофанова

— Истинный художник!

К. Бенедиктов

— Да. Мне местные говорят: «Слушай, не позорь ты нас! Какой коровник и выставка? У нас же клуб есть!» Я говорю: «Хорошо, клуб — отлично!» Я клуб не видел, и уже, собственно, клуб увидел утром, когда выставку надо было вешать. Я говорю: «А где у вас тут будка киномеханика была?» Они: «Да вот она, под обоями!» Мне разрешили, мы отодрали эти обои, там нашли эти амбразуры. Более того, нам разрешили там расконсервировать эту будку киномеханика. Она была забита там гвоздями-«соткой». И тут же через пять минут прибежали люди и рассказали мне про киномеханика, который жил в этой деревне. То есть у меня там какая-то возникла кураторская фантазия о том, что это явление киномеханика в деревне, в городе — что это такой своего рода демиург вот этого чуда и т.д, И мы какой-то написали текст. И тут возникает встреча с реальностью, которая не менее поэтична, которая прошибает абсолютно насквозь. То есть ко мне прибегают и рассказывают про этого Михаила Ивановича, который был фронтовик, ветеран, который до 90-х годов привозил это кино, показывал его. И вообще, когда эта культура ушла, когда перестали возить кино в начале 90-х… Мы нашли журнал записей вот этих показов фильмов. По-моему, там 1990 или 1991 год. То есть после этого он, когда потерял эту работу и как бы потерял смысл жизни, и стал выпивать, и вскорости умер. Вот эта правда жизни, которая через вымысел пробивает, и как личное такое откровение, мне кажется, очень важна. А дальше следующая история происходит. Мы повесили эту выставку… То есть это вот афиши того времени. Мы поставили экран, поставили проектор, и деревня стала приходить… Мы даже не проговорили это, мы не смогли сказать, чтобы приходили и смотрели. А они стали приходить и требовать: «Покажите нам кино!» Например, фильм «Отель погибшего альпиниста» — смотрят! И смотрели круглосуточно. Ну не круглосуточно, а все дни фестиваля приходили и смотрели эти фильмы. Вот общность! Люди приходили на концертные программы, на спектакль, объединялись, каждый там уносил какие-то интересные, важные понимания этого всего. И вот это была общность, так это работает! Кроме этого, мы проводили (и будем сейчас проводить) экологическую акцию, так называемую.

А. Митрофанова

— Об этом мы поговорим ещё чуть позже. Просто у нас, я смотрю, что Сергей молчит и молчит. А мне бы очень хотелось, чтобы мы послушали что-нибудь еще из ваших композиций на каком-нибудь инструменте, который многие из нас возможно услышат впервые сейчас.

С. Клевенский

— Знаете, молчит, потому что музыканты умеют слушать. И это потрясающие истории, которые сейчас рассказывал Костя. И если у меня есть такая возможность, то я могу маленькую такую предысторию рассказать. Я однажды был… Вот просто проблема маленького пространства. Вот люди хотят слушать и смотреть, но не к кому обратиться, а тут приезжают деятельные художники, музыканты, и начинают организовывать пространство, и это пространство начинает быть востребованным. Это замечательно! Я помню, как я был в маленькой деревушке Эль-Побо — это провинция Арагон в Испании, и у них было порядка трехсот жителей, а сократилось до тридцати. И местные жители решили таким образом поднять количество живущих…

А. Митрофанова

— Привлечь внимание, ресурсы какие-то?

С. Клевенский

— Да, как-то наладить, потому что гибнет... И они решили организовать фестиваль. И фестиваль собирал в начале 30-40 человек. Когда я приехал туда, там во время фестиваля было порядка 25 000 человек.

А. Митрофанова

— Потрясающе!

С. Клевенский

— И деревня начала расти! И там всё время идёт какая-то жизнь. И вот просто Костя рассказывал эту удивительную историю про эту деревню, где вдруг стало понятно, что жизнь не закончилась в 91-92-м году, а то, что она вот здесь и сейчас. В начале можно поностальгировать по прошлому, но потом же можно делать настоящее, и можно делать настоящее самим. И вот об этом моя следующая песня! (Смеется.)

А. Митрофанова

— Что же это будет?

С. Клевенский

— Сейчас я сыграю вам наигрыш на волынке. Это не шотландская волынка, не марсианская волынка, это вот традиционная шведская волынка. Шведы в середине прошлого века начали реанимировать все свои фольклорные инструменты и фольклорную музыку. И они восстановили волынку, как она звучит, потом многие разные другие инструменты. Вот харди-гарди — это колесная лира наша, кантеле — это гусли наши. И у нас тоже существовал такой инструмент как волынка. У меня была русская волынка, но это было очень давно. Это было больше тридцати лет назад, по-моему, может быть, сорок лет назад… Можно, конечно, посчитать. И у меня в Риме в конце 80-х годов украли этот инструмент. Замечательный был инструмент, как мастер говорил: «Русская волынка». Так что вот приблизительно звук такой же, как на шведской. Просто мне вот очень понравился этот звук, и я вам сейчас поиграю на этом инструменте. Послушайте, как он звучит. И, конечно же, есть смысл приехать на фестиваль «Родня». Я правда не знаю, пустят ли вас туда, потому что это такой сугубо семейный фестиваль, и там совершенно такой четкий лицевой контроль, то есть «свой, не свой». Сейчас я поиграю, да!

Звучит наигрыш на шведской волынке.

С. Клевенский

— Ну вот такой вот наигрыш.

А. Митрофанова

— Сергей Клевенский — музыкант и мультиинструменталист сейчас играл для нас на волынке. И я напомню, что помимо Сергея в этой студии: Константин Сутягин — художник, и Константин Бенедиктов — автор идеи, организатор фестиваля «Родня». Собственно, все три наши гостя — участники и такие идейные вдохновители этого фестиваля. Мы о нём говорим в течение этого часа. И продолжим разговор буквально через минуту!

А. Митрофанова

— Ещё раз добрый, светлый вечер, дорогие слушатели! Я — Алла Митрофанова. Напоминаю, что в гостях у нас сегодня организаторы фестиваля «Родня», который пройдет рядом с городом Старица с 11 по 13 августа в селе под названием Родня. Константин Бенедиктов — автор идеи, организатор фестиваля, Константин Сутягин — художник, Сергей Клевенский — мультиинструменталист, который нас на протяжении этого часа не перестает удивлять тем, какое разнообразие есть духовых инструментов, и какие потрясающие звуки они могут издавать. А на фестивале, помимо музыки, помимо художественных выставок и перформансов, и помимо какой-то очень насыщенной культурной программы, будет ещё экологическая задача, если я, Константин, правильно поняла вашу реплику, которую вы произнесли в конце первой части.

К. Бенедиктов

— Да, будет… Не знаю, слово, может, и неприличное — экологическая акция.

А. Митрофанова

— Акция?

К. Бенедиктов

— Просто сердце кровью обливается, видя, что места замечательные и красивые, туда в связи с этим приезжают туристы, и оставляют после себя…

А. Митрофанова

— Оставляют всё!

К. Бенедиктов

— Да. Но вот мы пока за ними пытаемся подчищать, насколько это возможно, в надежде…

А. Митрофанова

— Может, они сами научатся?

К. Бенедиктов

— Да. Ну и мы хотим, так сказать, их «потроллить» в том плане, чтобы они присоединялись.

К. Сутягин

— Мне кажется, что тут проблема в том, что люди часто не знают, чем заняться. Я помню, был как-то на Алтае, полез высоко в горы — такая там немыслимая красотища! И вот я иду-иду и думаю: «Как здорово! Вот сейчас ещё сюда встану, на это место ещё вскарабкаюсь, и будет совсем красота!» Забираюсь туда и там куча мусора. И я понимаю, что я тут уже не первый, кто-то туда добрался, на самую красивую точку залез, а дальше он не понимает, что же нужно делать. И вот он принес с собой закусить. Вот он сидит и как бы так потребляет красоту внутрь. И вдруг хочется сделать, чтобы люди потребляли красоту как-то более экологично, что ли, чтобы приезжали на Волгу и слушали хорошую музыку, смотрели живопись, смотрели на Волгу, чтобы они нашли форму канализации своих чувств.

А. Митрофанова

— Вот, кстати говоря, по поводу того, что люди, наверное, не знают, чем… Вот они добрались до какой-то вершины и дальше непонятно, а что делать. Наверное, кстати, это серьезная проблема, может быть.

С. Клевенский

— А можно слово сказать?

А. Митрофанова

— Конечно.

С. Клевенский

— Вот когда у вас появляется маленький ребенок, то он же не сразу научился играть, читать, писать, вы же его учите. И, в общем-то, в учебе нуждается каждый человек. И смотреть правильно на солнце тоже нужно уметь. И хорошо, если рядом находится человек, который может научить смотреть на тот или иной предмет, или на те или иные вещи. Потому что вот музыку слушать — это же по большому счету тяжелый труд. То есть сейчас уже понятно, когда нам бочка «бум-бум-бум» на сильную долю бьёт — и труда особого нет, просто в такт передвигайся. Это один аспект, но можно посмотреть и по-другому. Вот когда вы приходите в концертный зал или на тот же самый фестиваль «Родня», то вы приходите и садитесь в кресло, и говорите: «Удиви меня!»

А. Митрофанова

— Это такой потребительский подход.

С. Клевенский

— Да-да. А надо не удивить, а, как правильно вот Константин сказал, что тут вступаешь в диалог. И здесь просто нужно пытаться понять о чём, зачем и как. И если есть рядом люди с каким-то уже опытом, багажом, то они могут на правильное место тебя усадить, чтобы тебе было всё понятно, легко и хорошо. Просто, видимо, у тех людей, которые сорили на вершине…

К. Сутягин

— У них не было с собой альбомчика, чтобы зарисовать красоту!

С. Клевенский

— Да-да!

А. Митрофанова

— А вы думаете, что альбомчик решает такую проблему? Хотя, может быть, и решает. Ведь у человека мотивация, что ли, появляется.

К. Сутягин

— Мне кажется, что… Вот даже ещё в XIX веке… Я как-то листал путеводитель, и там составитель этого путеводителя советовал путешественнику обязательно зарисовывать то, что он видит, понравившиеся места, потому что тогда вы их начнете по-другому видеть. Когда ты просто как потребитель посидел посмотрел, пощелкал каналы телевизора: «Так, тут Алтай, тут Гималаи, тут «Родня», ещё что-то…», и побежал дальше. А когда ты сел, посмотрел, и вдруг тебе открывается то, для чего мы приезжаем на Алтай и т.д. Вдруг открывается красота! И ты замечаешь столько нюансов, столько радости от этого испытываешь, сколько от переключения 100 000 каналов не получишь.

А. Митрофанова

— Мне кажется, у нас бывают такие порой зашоренные мозги, что нам очень трудно эту красоту увидеть, услышать и впустить в себя.

К. Сутягин

— Так вот нужно не просто увидеть и услышать, нужно в ней участвовать — это самое главное. Вот просто хотя бы зарисовать что-то, сформулировать два предложения, о чем ты подумал, напеть какую-то музыку, которая тебе вдруг что-то… Пусть неумело, ещё как-то, но подпевать миру, а не просто сидеть, пристегнувшись, и есть попкорн.

А. Митрофанова

— Вот слушает нас сейчас кто-нибудь и думает: «Конечно, хорошо Константину рассуждать, он — художник! А у меня, допустим, — смена на заводе. Или у меня проблемы в банке, я — менеджер среднего звена. Или я какой-нибудь топ-менеджера, и у меня ещё больше проблем и т.д. И на вот это самое художественное восприятие мира какие-то антенны не настроены. Просто потому что…»

К. Сутягин

— Если есть проблемы, пускай приезжает на фестиваль «Родня»!

К. Бенедиктов

— Да, обязательно.

А. Митрофанова

— А можно нам вот такими к вам приезжать, в таком состоянии?

К. Бенедиктов

— Не можно, а нужно в любом виде! Сейчас, может быть, я расскажу или даже немножко почитаю. Дело в том, что мы очень часто не даем себе даже, не разрешаем себе как бы выйти из себя как человека некой функции в какое-то состояние, которое на самом деле… Там уж, говоря как христианин, мне непонятно, как человек может жить без поэзии. Потому что, не понимая, не чувствуя поэзию, пространство Божественного мира, невозможно понимать ни богослужения, ни музыки. Мне кажется, что это невозможно. Поэтому каждый человек, в принципе, как бы даже и обязан входить в это пространство.

К. Сутягин

— И даже так вспомнить, что одно из имен Бога — это красота. И слышать красоту, видеть её в мире, сочувствовать ей — это, в общем-то, даже не долг, а счастье христианина.

А. Митрофанова

— Вы сейчас заговорили о христианах, а я подумала, что это не только, как мне кажется, для христиан характерно и важно научиться быть не только человеком функции, но и чем-то большим. Ты больше начинаешь становиться похожим на себя, если понимаешь, что ты не сводишься к набору каких-то функций, шагов, которых от тебя ждут на работе или ждут дома, что ты сходишь в магазин, сходишь погулять с собакой и т.д., что ты больше, чем это всё. Может быть, даже из этого иногда и начинается первый шаг навстречу христианству. Не знаю, мне кажется так. Но, Сергей, вы сказали про то, что музыку нужно слушать, и что это — работа.

С. Клевенский

— Ну это — труд!

А. Митрофанова

— Да, это определенный труд. Ну а как вы с вашими слушателями… Как вы их к этому приучаете, что ли?

С. Клевенский

— Нет, я ни в коем случае к этому не приучаю. Это же не начальная школа собаководства! (Смеется.) Здесь идёт как бы взаимный интерес. Вот знаете, сейчас музыка приобретает некую такую фоновую сторону. Она давно уже её приобретает, точно также, как и изобразительное искусство, как любое другое, потому что есть какое-то дело и мне вот нужно его выполнить к пяти часам. Но я знаю, что я делаю хорошо это дело, если у меня играет радиоприемник. И значит я делаю свое дело, и там что-то идёт, и я воспринимаю фоново всё, что происходит. И очень давно остался позади тот момент, когда мы специально выделяли время для того, чтобы поставить пластинку на проигрыватель и сидеть, слушать, ничего не говоря.

К. Сутягин

— В концерт ходить! (Смеется.)

С. Клевенский

— Да! А потом высказываться и делиться своими впечатлениями. Сейчас прямо буквально… У меня как-то вышла пластинка, я дал своему приятелю звукорежиссеру её послушать. Я говорю: «Вот послушай!» Он говорит: «Да!» И тут же вставляет её в проигрыватель. А там в начале всё начинается с сэмпла, где просто собака начинает лаять, по-моему. И он говорит: «А! Я всё знаю!» (Смеется.) Я: «Замечательно!» Вот так он всё послушал. Так что, вот так вот! Знаете, я тут с ребятами поделился своими впечатлениями. Вот когда я спешил на радио «Вера», я научился опаздывать! Вы знаете, я всю жизнь мечтал!

А. Митрофанова

— Это похвально! (Смеется.)

С. Клевенский

— Да. Я доставлял проблему и себе, и близким тем, что я всё время приходил вовремя и говорил: «Как ты можешь! Почему? Почему ты на три минуты опоздал? Выходи на два часа раньше! Почему ты опаздываешь?» А теперь я… И я пытался себя вот как бы отпустить. И тут я вот, представляете, научился! (Смеется.)

А. Митрофанова

— Давайте мы послушаем музыку!

С. Клевенский

— Да!

А. Митрофанова

— Что вы нам на этот раз исполните? И на чём?

С. Клевенский

— Да. Сейчас я вам сыграю на таком традиционном русском инструменте — свирели. Это такая диатоническая дудочка, на которой играют различные наигрыши. Это абсолютно пастушечья свирель. Я вам сыграю короткий такой молдавский наигрыш, как я вижу, опять же, как русский видит со своей полянки, что происходит далеко-далеко, там…

А. Митрофанова

— Где-то там!

С. Клевенский

— Да, где-то в молдавском крае. А полный наигрыш услышите на концерте!

А. Митрофанова

— Прекрасно!

Звучит наигрыш на свирели.

А. Митрофанова

— Напоминаю, что в программе «Светлый вечер» на радио «Вера» сегодня Константин Бенедиктов — автор идеи, организатор фестиваля «Родня», который пройдёт с 11 по 13 августа в селе Родня рядом с городом Старица — это Тверская область.

К. Бенедиктов

— Да.

А. Митрофанова

— Это на Волге. Это очень красиво! И у нас в студии также Константин Сутягин — художник, который будет принимать участие в этом фестивале, и Сергей Клевенский — музыкант-мультиинструменталист, который нас радует сегодня этим потрясающим сопровождением на мыслимых и немыслимых инструментах. А калюку я видела впервые в жизни, честно вам скажу!

С. Клевенский

— Да. На самом деле он был лет тридцать назад очень редким инструментом. И я очень рад, что через какое-то время в любом коллективе уже встречается калюка. И вы едите в электричке, и уже идут и играют на калюке.

А. Митрофанова

— Интересно.

С. Клевенский

— Я сыграл в этом определенную роль, очень хорошо!

А. Митрофанова

— А вообще, мне кажется, что это тоже одна из задач вашего фестиваля, что вы получается расширяете наш кругозор. Что такое калюка? Я бы знать-не знала… В электричке я бы её, естественно, никогда бы не опознала, и не было бы такого дополнительного… Знаете, плюс десять очков!

С. Клевенский

— И не подали бы!

А. Митрофанова

— Да. (Смеется.) Тому человеку, который умудряется на ней в электричке играть. То есть это еще вот такое просветительское начало у фестиваля?

К. Бенедиктов

— Ой, если честно сказать… Может быть, я скажу крамольную вещь, но мы вроде бы просвещать…

А. Митрофанова

— Не собираетесь?

К. Бенедиктов

— Да. Мы сами наслаждаемся этим, поэтому чего уж как бы тут… Дополнительной функции нету.

А. Митрофанова

— И хорошо!

К. Сутягин

— Самому бы спастись! (Смеется.)

А. Митрофанова

— Может быть, действительно, это и хорошо. Но, что касается всё-таки каких-то художественных особенностей, то получается, что у вас и музыканты, и художники, и фотографы — это всё люди, которые живут каким-то одним ритмом, созерцают Волгу. Нет?

К. Бенедиктов

— Вовсе нет! Я вот хотел бы, может быть, поделиться короткими текстами, которые написала, во-первых, замечательный фотограф Аня Данилочкина. Она, действительно, состоявшийся фотограф, очень интересный. Она достаточно серьезный менеджер в крупной компании, но позволяет себе, разрешает себе быть фотографом. И, кстати, в Старице, в Родне на «Родне» родился замечательный цикл её стихов. И вот в частности она написала такие отзывы (если это можно назвать отзывами), такие размышления о Родне. Если можно, я как раз почитаю.

А. Митрофанова

— Да.

К. Бенедиктов

— Вот она пишет: «Многое придёт из того, чего набрался человек за свой антропологический век, а взгляд в горизонт, стоящего на высокой круче не придет, и это — не банальность, а имманентное нам состояние, непреодолимое свойство. Отчего так преображается лицо человека перед лицом простора Вселенной? Смотрит ли он на окрестности с высокой горы, на морской ли горизонт, в звездное небо или наблюдает закат со своей завалинки — это уже не взгляд, это созерцание. И кажется мне, что такое созерцание и есть главное дело человеческой жизни. Углубившись в созерцание, человек уже не царь природы, не покоритель её, но возвращается к природе как её детище. И его образ становится сам по себе эстетическим элементом пейзажа. По мере освобождения от морока города, вещей, цивилизации начинают проглядывать иные смысла, отпадает потребность в комментировании жизни, и начинаешь, наконец, проживать её, само истечение, слышать мгновения в её обнаженной данности, свободное от интерпретации и философствования».

А. Митрофанова

— Между прочим, текст-то такой довольно философский! «Свободный от философствования»? (Смеется.)

К. Бенедиктов

— Ну это всё-таки, наверное, не философия, а какая-то попытка сформулировать то, с чем мы соприкоснулись и соприкасаемся.

К. Сутягин

— Вопрос немножечко к тем же философам. Философы в последнее время стали заниматься какими-то вещами, которые имеют мало отношения к жизни, на мой взгляд. Они исследуют какие-то загадки, тайны подсознания. А вообще есть ли это подсознание или нет — это ещё разобраться надо.

А. Митрофанова

— Есть, есть!

К. Сутягин

— У меня нет, например.

А. Митрофанова

— Это я вам как женщина говорю, что оно есть и ещё какое!

К. Сутягин

— А у меня нет никакого подсознания. Я проверялся у врача! Он говорит: «Нет у вас никакого подсознания, идите и не морочьте голову». У меня справка есть! (Смеется.)

А. Митрофанова

— Интересно!

К. Сутягин

— И что такое смысл вообще? Ну вот философы подходят к этому смыслу, художники подходят к теме смыслов, музыканты подходят к теме смысла. Вот на мой взгляд, единственное, что такое смысл — это то, что тебя примиряет с жизнью, то, что тебя утешает и даёт радость. Вот других смыслов не бывает, всё остальное — это просто контрсмыслы, которые тебя отвлекают от главного. И вот эти смыслы Аня называет созерцанием. Но созерцание — это не просто смотреть. Вот можно смотреть в компьютерную игрушку, чего-то там бегать-бегать, но ты не понимаешь, зачем жить, когда смотришь на компьютерную игрушку, она не утешает.

А. Митрофанова

— Созерцание компьютерной игрушки — это несколько странно. Если созерцание, то как раз к этому слову гораздо больше подходит какой-нибудь пейзаж на Волге.

К. Сутягин

— Вот о том и речь, что созерцание смыслов. А смысл — это то, что тебя утешает, радует. Других смыслов я не признаю. У меня нет подсознания, сразу предупреждаю! (Смеется.)

А. Митрофанова

— Вы, Константин, когда предваряли этот текст, комментировали его как-то, сказали, что Аня — автор этих слов, она из тех людей… То есть она там менеджер, где-то работает, всё прекрасно, и она разрешает себе быть фотографом. Меня прямо так, знаете, в хорошем смысле слова зацепили эти слова, потому что это же важно, мне кажется, чтобы мы разрешали себе быть художниками, и не обязательно при этом быть какими-то высокопрофессиональными и теми, кто будет покорять какие-то вершины, и на наши выставки будут стоять длинные очереди где-нибудь в Нью-Йорке, Лондоне или Париже. Совсем не обязательно! Просто вот этот взгляд, мироощущение художника, образ жизни, который несколько иначе начинает выстраиваться, если мы разрешаем себе так смотреть на мир.

К. Бенедиктов

— Я думаю, что это и доступно, и важно для всех.

К. Сутягин

— Вот на самом деле Костина оговорка, на мой взгляд, была неслучайна, потому что очень часто наступает между художником и бизнесменом… Вот я знаю, что сейчас очень многие дизайнеры стесняются того, что они когда-то рисовали картины, что они занимались живописью, занимались свободным творчеством. Это как-то в новой среде неприлично и их как бы принижает, их социальный статус, с одной стороны. С другой стороны, творчество, если ему так сильно отдаешься, то оно тебя захватывает, и ты вроде как уже не такой обязательный бизнесмен получаешься. Вот у меня одна девушка-ученица работает в банке, и она удалила из соцсетей то, что она занимается искусством, потому что говорит, что, не дай Бог, узнают в банке, что она художник, и её уволят, скорее всего.

А. Митрофанова

— Почему? Несерьезная гражданка?

К. Сутягин

— Есть такая проблема. И поэтому оговорка Костина о том, что Аня «позволяет себе быть» — неслучайна. Надо иметь смелость быть самим собой — это не каждому под силу!

А. Митрофанова

— А всегда совпадает «быть собой» — значит, быть художником? Вот это я ещё тоже… Потому что, может быть, кому-то это еще не подходит?

К. Бенедиктов

— Нет. Художник, скорее, тот, кто выдает зрителю плоды своего созерцания. Можно и так сформулировать.

К. Сутягин

— Не знаю.

К. Бенедиктов

— Но созерцание и, скажем так, поэтическое сознание, возможно, доступны для любого человека. И мне кажется, что его очень не хватает. Не знаю, я бы отослал… Я не смогу процитировать по памяти, но это для меня очень важная статья архиепископа Иоанна Шанхайского о поэзии. Вот для меня это такой очень важный текст, с которым у меня… И он всё это говорит, что поэзия проветривает слова, проветривает смыслы, и она доступна, в принципе, каждому.

А. Митрофанова

— Благодаря своему вот этому метафоричному языку, да! В любом случае, я так понимаю…

К. Бенедиктов

— Еще он говорит о поэзии не как о стихах, а поэзии как о некоем метафизическом пространстве.

К. Сутягин

— Очень важно, что у нас наше культурное пространство разделилось на специализации: этот художник — он рисует картины с натюрмортами какими-то, пейзажами, этот портретист, этот музыкант, этот поэт, этот ещё что-то. Если мы возьмем и посмотрим более цельные эпохи, то это не разделялось. И вот на Востоке… Интересно, я тут просто прочитал беседу Андре Мальро с одним японским искусствоведом. И он как-то так рассуждает, что «у нас очень многие занимаются акварелью, и очень многие пишут короткие стихи». И Мальро говорит: «Да, у нас тоже на пенсию выходит человек, и тоже начинает картиночки рисовать, ещё чего-то такое». Он говорит: «Ну, у вас совсем другое! У нас человек может… Важен не тот продукт, который ты создал в итоге, а важно то, к чему ты прикоснулся». Вот то, о чем мы говорим. Вот важно прикоснуться к красоте, к смыслу, и дальше ты, например, сложил какое-то там стихотворение, лучше или хуже, кто-то получше, стал нобелевским лауреатом, например. Но он прикоснулся к одному и тому же. Кто-то написал какую-то акварельку, попробовал, лучше или хуже получилось, а кто-то сделал живописный шедевр, но они прикасаются к одному и тому же источнику — вот, что важно!

К. Бенедиктов

— И важно, может быть, сложить это в свой как бы внутренний опыт, если можно так сказать.

А. Митрофанова

— Потому что цель — это по сути не то, чтобы стать каким-то там лауреатом, а цель, чтобы внутри себя накопить вот это…

К. Сутягин

— Конечно. Прикоснуться и измениться в результате этой встречи!

А. Митрофанова

— Слушайте, я так думаю, что вы для своих зрителей, гостей и слушателей на фестивале дадите огромное количество возможностей соприкоснуться с этим началом прекрасного!

К. Бенедиктов

— Мы сами его ищем! Мы жаждем его!

А. Митрофанова

— В таком случае да, у вас нет готовых ответов, вы находитесь в поиске — это ещё круче, по-моему!

С. Клевенский

— Нет, ну после такой беседы, по-моему, все выпускники МФТИ поедут в Родню! (Смеется.)

А. Митрофанова

— И это будет здорово! Потому что физики и лирики, как мы знаем, это две нераздельные вещи, жить друг без друга не могут. А мне бы хотелось, чтобы мы напоследок послушали ещё что-нибудь, Сергей, из ваших композиций на том инструменте, который ещё не звучал.

С. Клевенский

— Это китайский традиционный инструмент, называется хулуси. Поскольку я очень рад, что наш русский народ находится по всему миру — не в плане того, что разбросан, а постепенно завоевывает весь мир! (Смеется.) И вот представьте себе, что наш русский мужичок сидит на Китайской стене и играет на китайском инструменте наш русский наигрыш.

Звучит наигрыш на хулуси.

А. Митрофанова

— Хулуси — уникальный музыкальный инструмент звучал сейчас в эфире радио «Вера», и играл нам на нём Сергей Клевенский — музыкант-мультиинструменталист. А ещё в нашей студии был Константин Сутягин — художник, и Константин Бенедиктов — автор идеи и организатор фестиваля «Родня», о котором мы в течение этого часа и говорили. Константин, давайте напомним напоследок, куда приезжать, где искать фестиваль, где и что состоится.

К. Бенедиктов

— Фестиваль состоится… 11-го числа мы начинаем вечером, там с пяти часов вечера. И заканчивается где-то также в пять часов вечера 13-го, в воскресенье. Это село Родня в шестнадцати километрах от города Старица Тверской области. Найдите наш сайт или соцсети, там есть телефон, по которому можно звонить, если заблудитесь. Но ехать легче всего через Зубцов по Новорижской дороге. После Зубцова поворачиваете направо, упираетесь в следующую дорогу, и опять направо, направо, и направо. Четыре раза направо и вы…

А. Митрофанова

— В исходной точке! (Смеется.)

К. Бенедиктов

— Да! И мы победим! (Смеется.) После Зубцова направо, упираетесь в Ржевскую дорогу — направо на Старицу, проезжаете Старицу — направо, проезжаете полтора километра — будет указатель на Родню.

А. Митрофанова

— Константин, у меня квадрат замыкается! Вот вы второй раз повторяете, и у меня второй раз замыкается квадрат! (Смеется.) Я понимаю, что это женская логика, но…

К. Сутягин

— Главное — и вернетесь к самой себе!

А. Митрофанова

— Да. Собственно, это и есть цель — вернуться к самим себе. Спасибо вам огромное за этот разговор! И я напомню, что на сайте: http://projects.rublev.com (его можно найти в любом поисковике как сайт фестиваля «Родня») можно подробную инструкцию отыскать, как добираться до…

К. Бенедиктов

— Да, там всё есть. Там есть несколько вариантов проезда, все контакты, по любому вопросу можно обращаться.

А. Митрофанова

— А также контакты… Для тех, у кого нет машины, можно звонить вам?

К. Бенедиктов

— Есть автобусы из Москвы, каждый день ходят два раза в день из Тушино.

А. Митрофанова

— А там вы как-нибудь можете…

К. Бенедиктов

— Может быть, найдёте каких-то попутчиков, потому что там люди едут на машинах, в общем, кооперируются и т.д. Пожалуйста, очень рады будем вас видеть! И постараемся каждого обогреть! И большое спасибо радио «Вера»!

А. Митрофанова

— Взаимно! Я, Алла Митрофанова, прощаюсь с вами! И вот от всего сердца благодарю!

К. Сутягин

— Спасибо!

С. Клевенский

— Спасибо вам!

А. Митрофанова

— Увидимся на фестивале! До свидания!

К. Бенедиктов

— Спасибо! До свидания!

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем