«Детская лицевая хирургия». Светлый вечер с Андреем Лопатиным (03.07.2017) - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Детская лицевая хирургия». Светлый вечер с Андреем Лопатиным (03.07.2017)

* Поделиться

У нас в гостях был хирург Андрей Лопатин.

Мы говорили о том, какие сегодня в России достигнуты результаты в помощи детям с черепно-лицевыми проблемами, как хирурги спасают жизни детей или дают возможность вести нормальную полноценную жизнь.


А. Пичугин

– В студии светлого радио приветствую вас я, Алексей Пичугин. Здравствуйте, друзья, в ближайший час этот «Светлый вечер», этот час вместе с нами и с вами проведет Андрей Лопатин, заведующий отделением челюстно-лицевой хирургии Российской детской клинической больницы, доктор медицинских наук, профессор. Андрей Вячеславович, здравствуйте.

А. Лопатин

– Добрый вечер.

А. Пичугин

– Сегодня будем говорить об очень важном, я бы сказал, очень сложном направлении медицины – детская челюстно-лицевая хирургия. Попозже мы объясним, наверное, почему именно эта тема сегодня. А для начала давайте определимся, что такое челюстно-лицевая хирургия детская, в чем ее сложность.

А. Лопатин

– Ну сейчас и официально, и существует в Российской Федерации специальность челюстно-лицевая хирургия. Но фактически, как мы начали с вами беседу, до эфира...

А. Пичугин

– Да, черепно-лицевая хирургия.

А. Лопатин

– черепно-лицевая хирургия. На сегодняшний день формируется и в странах Европы, и в Соединенных Штатах она именно эта специальность называется на сегодня Cranio-maxillofacial surgery – то есть черепно-челюстно-лицевая хирургия. Потому что без реконструкции черепа, а структура черепа иногда без реконструкции лица, многие проблемы, возникшие у детей, решить невозможно. Поэтому здесь совершенно новая сейчас терминология. Наверное, мы придем к тому, что и у нас тоже уже будет такая специальность.

А. Пичугин

– А проблемы какие в первую очередь?

А. Лопатин

– А проблемы в чем, и отличие от взрослого населения, так скажем, что у детей чаще всего встречаются врожденные состояния, которые требуют вмешательства хирурга вот такой специальности.

А. Пичугин

– А речь идет чаще всего совсем о младенцах, это те патологии, которые были сформированы еще в материнской утробе и даже, возможно, были там диагностированы?

А. Лопатин

– Ну да, в большинстве своем, да. То есть это речь идет о врожденной патологии, о врожденных пороках развития разного рода – от свода черепа, расщелин верхней губы, неба, проблем с нижней челюстью. Иногда мы встречает врожденные опухоли, врожденные объемные образования, которые деформируют и лицо, и череп. А иногда это последствия либо больших операций по поводу опять же опухолей, либо это после травматические деформации, которые также требуют вот такого хирургического осмысления.

А. Пичугин

– А я где-то слышал, хотя, наверное, это не совсем правильно, что у взрослых все проходит куда как сложнее, потому что череп ребенка формируется, я не помню, до какого возраста, но не до самого раннего младенческого. И соответственно в этот период проще проводить операции, а у взрослых все сложнее, это так или нет?

А. Лопатин

– Ну в какой-то степени, да. Но здесь разные задачи стоят и разные проблемы стоят. У взрослых это, еще раз говорю, чаще всего это, конечно, травмы, либо какое-то воспаление, гной и так далее, но чаще всего травмы. А у детей это, еще раз говорю, врожденная патология, которая требует иногда очень объемных вмешательств. И действительно мягкие косточки ребенка позволяют их лучше трансформировать, лучше закрепить и сформировать более правильные позиции и с тем, чтобы добиться хорошего эстетического результата. А это одно из самых главных задач.

А. Пичугин

– А операции можно проводить с какого возраста? Или это совсем вот новорожденные, их тоже можно оперировать?

А. Лопатин

– Все бывает по-разному.

А. Пичугин

– Индивидуально.

А. Лопатин

– Иногда мы и новорожденных оперируем, потому что бывают такие деформации, которые просто несовместимы с жизнью и требуют вмешательства, но это крайне редко. Обычно это возраст где-то около полугода, вот так вот, от полугода и старше.

А. Пичугин

– Правда, что иногда это исключительно косметическая деформация, которая не влияет на жизнь и не угрожает жизни и здоровью ребенка? Но бывают случаи опять же, сами медики в роддоме предлагают родителям от ребенка отказаться, ну вот потому что вы такого не захотите брать.

А. Лопатин

– Да, действительно есть ряд деформаций, которые действительно носят, может быть, больше такой косметический характер, и в общем-то внешность ребенка выпадает из общепринятой эстетической нормы. И если даже его не оперировать и как бы оставить в том виде, в каком есть, в общем-то, наверное, большой ну не то что беды, как сказать, даже не знаю, как сформулировать. Ребенок может прожить всю жизнь и умереть глубоким стариком, и нарожав, в общем-то, кучу детей. Но вопрос идет, так скажем, о социальной реабилитации, социальной адаптации этого ребенка. С таким внешним видом ему трудно будет найти ту нишу, где можно зацепиться за эту жизнь. И как не хотим, но все равно будут на него внимание обращать и указывать пальцем, тыкать пальцем, так скажем. А современные технологии, современные возможности черепно-лицевой хирургии позволяют его привести ну в более-менее приемлемое состояние, а иногда в очень хорошее состояние, все зависит от степени деформаций. Но здесь уже вопрос отказа, не отказа от такого ребенка – это уже немножечко лежит за гранью самой медицины, самой хирургии.

А. Пичугин

– Естественно.

А. Лопатин

– Это больше уже социальный такой вопрос. Но иногда мы видим то, что таких детей получаем из детских домов на лечение, из домов ребенка. И редко, но бывает, что такой ребенок после операции после реконструкции возвращается в семью свою. Когда мать или отец видят, что можно что-то сделать. Иногда бабушки забирают.

А. Пичугин

– Это такой очень личный, наверное, и нравственный вопрос к родителям, почему такого ребенка они принять не готовы, а такого готовы. То есть если исправить недостатки...

А. Лопатин

– Ну здесь иногда играет роль и не столько аспект «смогу – не смогу», сколько материальный: смогу ли я осилить это в деньгах, возить его каждый раз в какую-то клинику. Например, ребенок родился в Красноярском крае или еще где-то дальше. Можете себе представить стоимость билета до Москвы? Стоимость пребывания, стоимость проживания и так далее. То есть многие вот эти аспекты, тоже они играют роль. А второй момент, который самый неприятный, это то, что, к сожалению, не все врачи даже, и встречаем такие ситуации не только где-то на периферии, ну периферией многие места трудно назвать, большие миллионные города, но в Москве и Московской области мы тоже такие вещи встречаем. Когда просто врачи, столкнувшись с такой ситуацией, не знают, что с этим делать, и не знают, что есть возможность вот такого лечения таких детей.

А. Пичугин

– Это, наверное, стоит довольно дорого или есть возможность сделать это бесплатно, по квоте или еще как-то?

А. Лопатин

– Вопрос этот тоже очень такой актуальный и, как сказать, имеет, опять же, две позиции, две половинки. В принципе, эти все пациенты лечатся по квоте, то государственной квоте, так называемые высокотехнологичные методики лечения, методы лечения и они финансируются государством. Но, к сожалению, иногда требуются расходные материалы, либо инструментарий особый, к коим много отнести дистракционные аппараты, например...

А. Пичугин

– Поясните, не очень понимаю, что такое.

А. Лопатин

– Сейчас объясню. Которые превышают раза в три, в четыре стоимость самой квоты. Поэтому здесь приходится прибегать и к внебюджетным средствам финансирования, извините за такой официоз...

А. Пичугин

– Ну мы понимаем, о чем идет речь.

А. Лопатин

– Как благотворительные фонды и так далее.

А. Пичугин

– Только хотел сказать, что здесь, наверное, на помощь могут прийти благотворительные фонды. А есть фонды, которые занимаются непосредственно этими проблемами? Потому что фонды же сугубо профильные, очень мало их, которые помогают с различными заболеваниями.

А. Лопатин

– Слава Богу, есть. И есть программы помощи таким детям, уже которые, много лет работаем мы с этими фондами достаточно плотно. В частности, фонд «Линия жизни», у которых есть программа утвержденная по лечению детей с краниосиностозами, и мы получаем достаточно объемную помощь с их стороны на лечение таких детей.

А. Пичугин

– Я прочитал в одном из интервью с вами, что отрасль очень молодая, всего 50 лет, кстати, в этом году исполнятся, с 67-го года практикуется. А почему? Это было так сложно до того проводить операции на лице? Ну, операции, связанные с черепом были.

А. Лопатин

– Нет, это они были, но понимаете, как всегда, многие идеи витают в воздухе, и по мере развития медицины, по мере развития хирургии, естественно, такие операции выполнялись, ну что-то подобное выполнялось. Пытались осмыслить этих пациентов, предложить методики лечения. И действительно, да, в 67-м году одна из первых публикаций вышла французского хирурга Поля Тессье о лечении врожденных деформаций черепа. И миром она была приятна, эта методика, и действительно в 71-м году, уже чрез 4 года после этой операции была сформирована Европейская Ассоциация черепно-челюстно-лицевых хирургов.

А. Пичугин

– В том числе и Советского Союза в нее хирурги вошли?

А. Лопатин

– Нет, тогда еще нет. Это немножечко случилось позже. Но самое интересное, вот опять же, о приоритетах российской науки и советской науки на то время. А в 61-м году вышла книга в издательстве «Медицина» в Москве профессора Колесова. Она называлась «Краниостенозы», где впервые были предложены некоторые методики лечения вот этих пациентов с врожденной деформаций черепа. Но она как-то осталась немножечко за кадром, незаметно, а вот французскую методику приняли сразу.

А. Пичугин

– А скажите, пожалуйста, какие все-таки в первую очередь, я даже не знаю, как это назвать правильно – заболевания или все-таки не заболевания, а врожденные изменения, могут быть скорректированы или, по крайней мере, входят в компетенцию челюстно-лицевых хирургов.

А. Лопатин

– Челюстно-лицевые хирурги занимаются врожденной, еще раз скажу, патологией. расщелиной губы и неба, различными деформации челюстей. Опухоли челюстей, опухоли, может быть, полости носа, придаточных пазух – иногда мы это вместе с специалистами в области ЛОР-патологии оперируем. Иногда вместе с офтальмологами мы занимаемся и лечением деформации орбиты, опухолей обиты, глазницы и так далее. То что сейчас развивается, как мы сказали, черепно-челюстно-лицевая хирургия, здесь немножко такая интересная позиция. Мы, как всегда, пытаемся идти свои путем, каким-то вот особым путем мы собираемся идти.

А. Пичугин

– Имеете в виду, в России.

А. Лопатин

– В России, да.

А. Пичугин

– Это хорошо или плохо?

А. Лопатин

– Ну не всегда хорошо. Сто лет назад мы пошли уже своим путем.

А. Пичугин

– Ну это да, понятно.

А. Лопатин

– Ну вот если бы, как вам сказать образно, пруд, плавают две рыбки, на одной написано «челюстно-лицевая хирургия», на другой написано «нейрохирургия», а посредине плавает червячок, на котором написано «краниосиностоз».

А. Пичугин

– Это болезнь.

А. Лопатин

– Да, врожденная деформация черепа. И вот они вцепились в этого червячка, и каждый со своей стороны его пытается слопать. Лопает, лопает, и в идеале, конечно, они должны посерединке встретиться, поцеловаться и сформировать новую специальность: краниофациальную хирургия и работать вместе.

А. Пичугин

– Но так происходит, как я понимаю, в мире, а у нас нет.

А. Лопатин

– А у нас получатся наоборот. А у нас получается, что мы каждый тянем этого червячка на себя. И здесь, во-первых, начинаются проблемы с правильной оценкой, с правильной методикой, с правильным оперированием, с правильным выбором методики оперирования и так далее. И когда просто приписывают некую патологию только по той причине, что она находится на голове, ну как-то это немножечко неправильно, только по анатомическому признаку. Задача нейрохирургов все-таки это, наверное, заболевания центральной нервной системы, в частности, головного мозга, и проблемы головного мозга. А задача краниофациального хирурга как раз исправить костную структуру черепа, костную структуру, но вместе с нейрохирургами. Обеспечив, таким образом, правильный хирургический подход, правильное оперирование, получение правильного результата вот именно в кооперации. Поэтому здесь вот задача много функциональности и многопрофильности, многодисциплинарности. Вот буквально на днях, недели две назад закончился Пятый междисциплинарный конгресс по заболеваниям головы и шеи. Три дня, собрались практически все специалисты и взрослые, и детские специалисты по всем специальностям – по онкологии, ЛОР, офтальмологии, челюстно-лицевой хирургии, нейрохирургии. И обсуждали эти проблемы. И, в общем-то, пришли к тому, еще раз и еще раз подтвердили, что на сегодняшний день, если мы хотим получить хорошие результаты, должны быть много профильные, многофункциональные команды, которые занимаются многими вопросами. Сюда должны входить абсолютно все специалисты, нельзя в отрыве что-то делать. Потому что все взаимосвязано, исправив одно, мы можем нарушить другое. Мы должны понимать, что мы должны работать вместе все – all together, так скажем.

А. Пичугин

– Андрей Лопатин, заведующий отделением черепно-лицевой хирургии Российской детской клинической больницы, доктор медицинских наук, профессор. Вернее челюстно-лицевой. А можно говорить черепно-челюстно-лицевой?

А. Лопатин

– Ну можно, да, на сегодняшний день можно уже говорить так.

А. Пичугин

– Да, потому что я по привычке все время...

А. Лопатин

– Официально правильно будет так.

А. Пичугин

– Хорошо. Конгресс прошел, понимание о том, что нужно работать совместно, осталось. А на деле-то это будет развиваться и по крайней мере до того развивалось?

А. Лопатин

– Нет, это развивалось, и по-другому никак не может быть. И еще раз говорю, просто иногда это бывают амбиции людей, своей собственной хочется как-то, все говорят, что монополия плохо, монополия ведет в тупик, но все пытаются монополизировать свои услуги, так скажем. А это не есть хорошо.

А. Пичугин

– Есть еще довольно распространенное, вот опять же, каждый раз, когда говоришь дефект – наверное, это не очень корректно.

А. Лопатин

– Ну почему дефект есть дефект. И бывают посттравматические дефекты черепа, постоперационные дефекты нижней челюсти, например, верхней челюсти и так далее.

А. Пичугин

– Я просто читал у вас в интервью, там сказали «заячья губа», а вы говорите, это некорректно.

А. Лопатин

– Нет, нет, «заячья губа» – это старое название, «волчья пасть», «заячья губа» и так далее – это народные названия, которые вот так в народе называли. Ведь эти состояния не появилась сейчас, три года назад, там десять лет, пятьдесят лет назад, они были всегда. Это как проявление биологии человека – один на тысячу, отдай и не греши, что называется. Как уж там Господь раскидает эти один на тысячу, это уже не знаем.

А. Пичугин

– Но раньше же это уже все, родился – смирился, а теперь есть возможность...

А. Лопатин

– Почему? Были методики и в XVII – XVIII веке ушивали эти расщелины и делали эти операции.

А. Пичугин

– Ну а с современными технологиями, я так понимаю, что...

А. Лопатин

– Ну современные технологи позволяют, да.

А. Пичугин

– Бесследно практически убрать.

А. Лопатин

– Ну практически, да. Просто одно дело ребенок с расщелиной верхней губы или «заячья губа»... ну как-то не очень корректно все-таки.

А. Пичугин

– А давайте поговорим о том, какой путь родителей, если у них появился на свет ребенок. Они должны встать на учет в вашу клиническую больницу, или как вообще это все происходит?

А. Лопатин

– Происходит все достаточно просто, и больших проблем не возникает. Клиники, которые занимаются патологией, достаточно большое количество, есть не только в Москве, есть в Петербурге.

А. Пичугин

– Клиники – вы имеете в виду государственные?

А. Лопатин

– Естественно, государственные. Есть в Екатеринбурге великолепный центр «Бонум» – в нем люди оперируют давно и красиво. И, в общем-то, мы даже учились у них. И я не скрываю и абсолютно не стыдно, и было чему, и есть чему поучиться. Есть клиники в Петербурге, в Красноярске, в Новосибирске и так далее. Вопрос выбора здесь уже немножечко стоит и немножко в другой плоскости, обратиться есть куда. И главное понимание врачей, что он может или не может – здесь другой вопрос уже. А то что касается таких, ну распространенных и, в общем-то, легко диагностируемых проблем как расщелина губы и неба либо краниосиностоза, то еще раз говорю, есть несколько клиник, иногда эти состояния, они бывают связаны с тяжелыми, ну так скажем, с синдромальными состояниями. Когда расщелина губы и неба входит такой какой-то врожденный синдром и требует более глубокого, и более детального, и серьезного подхода к этим детям. Вот здесь как раз взаимодействие врачей разных специальностей позволяет четко написать, так сказать, дорожную карту этому пациенту. Сказать, что да, вот мы в своих условиях не можем это сделать, а вот такая то клиника, например, Российская детская клиническая больница в силах это сделать. Поэтому давайте мы не будем заниматься одной проблемой, а вы поедете туда, проконсультируетесь, и мы решим вместе эту вещь. И так мы и работаем вместе, с тем же еще раз говорю, вот с центом «Бонум» в Екатеринбурге. Вот мы были с коллегами недавно там в командировке, буквально мы неделю там провели. И оперировали с ними вместе, и проводили консультации, и многих пациентов, наверное, человек 15, мы отобрали на госпитализацию к нам, на лечение к нам. Потому что, да, есть расщелина, да, есть какая-то проблема, и они понимают, что у них сил и возможностей нет, привлекают нас. И мы вместе уже как бы ведем, наблюдаем этих пациентов.

А. Пичугин

– А московских пациентов могут в клинку «Бонум» отправить?

А. Лопатин

– Да, пожалуйста. Ну здесь как бы уже вопрос-то, по страховому полису можете лечиться, где угодно, где вы хотите. Выбираете клинику, которую считаете нужным.

А. Пичугин

– А есть же частные клиники, которые проводят эти операции?

А. Лопатин

– Есть и частные.

А. Пичугин

– Но с точки зрения оснащенности, государственная будет больше оснащена, чем частная или это все...

А. Лопатин

– Все зависит, опять же, все по-разному, какие мы ставим зачади. Вопрос небольших операций, опять же, той же губы и неба, конечно, это можно решить в частной клинике. Вопрос финансирования, откуда денежка придет. То, что касается более серьезных вещей, более серьезного осмысления, когда требуются компьютерная томография, МРТ, например, магниторезонанская терапия, ангиографические исследования, такие тоже иногда требуются наши пациентам. То конечно, здесь первое слово за государственной клиникой, где есть соответствующее оснащение. Еще раз говорю, что скорее всего, оптиматльнее всего проводить лечение таких тяжелых пациентов, с краниофациальной черепной патологией в условиях многопрофильной клиники, когда есть хорошая анестезиология, хорошая реаниматология, реанимация отделение, хорошая диагностическая база, и специалисты разного профиля, которые могут помочь и в диагностике, и в лечении этого пациента одномоментно с нами, одномоментно с нейрохирургами, например.

А. Пичугин

– А очередь зависит от каждого конкретного случая? Или очередь к вам как к хирургу, все равно она одна, и если родился ребенок с такой патологией, родители его записывают, ставят в очередь, скажем, к вам, и он просто ждет и долго ли он может там провести...

А. Лопатин

– Ну здесь выбор хирурга, кому больше доверяет, кому больше нравится.

А. Пичугин

– А хирурга выбирают, вот хирурга Лопатина выбирают родители?

А. Лопатин

– Ну конечно, да.

А. Пичугин

– А, я просто думал, что...

А. Лопатин

– Кто кому доверяет, здесь как кто кому понравится. Скажет, вот мне он не понравился внешне, не так разговаривал со мной, пойду я к другому. Тот на меня накричал, топнул ножкой – вот это вот доктор, я вот к нему пойду. Ну здесь иногда такое личностное отношение.

А. Пичугин

– А очереди большие?

А. Лопатин

– Ну как сказать, очереди большие...

А. Пичугин

– Я просто, честно говоря, плохо представляю всю систему внутреннюю, поэтому...

А. Лопатин

– Вопрос, в каком возрасте к нам приехал пациент.

А. Пичугин

– Это важно?

А. Лопатин

– Важно, конечно. Потому что мы иногда не можем начать лечение, это и не требуется. Например, слишком маленький новорожденный ребенок. Мы, например, против ранних операций, кто-то выступает за них. Кому-то это нравится, кому-то нет. Мы против, наша клиника, мы не делаем ранних операций, в 5-6 дней там, в 10 дней, буквально новорожденных. Мы считаем, что это неправильно. Мы не согласны с этой тактикой. Кто-то считает, что нет, это наоборот, надо, пускай это развалится, пускай мы переделаем потом, но пациент останется за нами. Кому-то это нравится подход. Мы не против, докажите, покажите, что это правильно.

А. Пичугин

– Есть, наверное, еще очень разный подход. Врачи исходят из характера заболевания, если это угрожает жизни человека...

А. Лопатин

– Это другой разговор. Потом мы смотрим еще на состояние самого ребенка. Иногда дети приезжают, ну так скажем, маловесные, он просто не набрал того веса, который нужно для проведения операции и чтобы получить опять же хороший результат и хорошее заживление, быстрое заживление безо всяких проблем. Какие-то сопутствующие есть, не только, как вот я всегда студентам говорю на лекциях, вот всякого рода проявления на лице, на голове – это вывеска. Все остальное в лавочке. Потому что одного порока не бывает, обычно тянет за собой целый ряд изменений и сочетание других врожденных пороков, которые требуют коррекции раньше нас, так скажем. Это и порок сердца. Очень часто расщелина губы...

А. Пичугин

– Он на лице написан, говорите?

А. Лопатин

– Нет, конечно, не написано. Я просто говорю, что надо всегда помнить, что не только у ребенка может быть расщелина губы и неба, могут быть еще пороки и заболевания, которые мы внешне не может видеть, но они требуют коррекции, требуют подготовки ребенка с тем, чтобы его нормально, спокойно прооперировали безо всяких проблем. Поэтому надо всегда обращать внимание на это. И мы сморим на то, в каком состоянии приехал ребенок, требуется ли вмешательство специалистов другого направления, тех же кардиохирургов, кардиологов, может быть, пульмонологов и так далее. С тем, чтобы скоррегировать эти состояния и уже потом занять расщелиной. Потому здесь вопрос очередности, он очень такой вариабельный. Ну в принципе, где-то около двух-трех месяцев, так скажем, требуется на такого рода вмешательства, ну в смысле ожидания.

А. Пичугин

– Ну это немного.

А. Лопатин

– Ну я думаю, что нет.

А. Пичугин

– Андрей Лопатин, заведующий отделением челюстно-лицевой хирургии Российской детской клинической больницы, доктор медицинских наук, в гостях у светлого радио. Мы продолжим нашу программу через минуту.

А. Пичугин

– Возвращаемся в студию светлого радио. Напомню, что здесь у нас в гостях Андрей Лопатин, заведующий отделением черепно-челюстно-лицевой – так, наверное, теперь уже правильнее будет говорить, – хирургии Российской детской клинической больницы, доктор медицинских наук. Мы остановились на том, что есть довольно, ну я не знаю, есть какой-то вообще разрыв в обеспечении оборудованием, в подходах между наших специалистов и у западных коллег?

А. Лопатин

– Ну безусловно, есть, к сожалению, есть, потому что финансовые возможности бюджета не всегда соответствуют тем запросам современной хирургии, которые есть на сегодняшний день. Как мы уже говорили с вами, многие вещи по своей стоимости значительно превышают стоимость той же квоты на высокотехнологичное лечение. И поэтому приходится общаться за внебюджетными средствами, так скажем, в благотворительные фонды и так далее. Почему это происходит, ну наверное, потому что действительно тот интеллектуальный продукт, коим являются вот эти расходные материалы, он наверное, столько стоит. И в частности, те же самые дистракционные аппараты, например, для лечения ну целого ряда деформаций лица и черепа, которые мы применяем, иногда могут конкурировать по стоимости с новыми «Жигулями».

А. Пичугин

– Пока был небольшой перерыв, вы рассказывали, что можно провести сравнение с аппаратом Елизарова, который когда-то разработал...

А. Лопатин

– Ну это не сравнение, это в общем-то прямой потомок, так скажем, аппарата Елизарова, только примененный и придуманный для смешанных и плоских костей. Ну есть такое деление в человеческом организме, что есть плоские кости, есть трубчатые кости, а есть смешанные кости, несущее в себе черты той и другой кости, например, нижняя челюсть. И эти аппараты как раз, они очень компактные, маленькие, изящные, и...

А. Пичугин

– Ну красоты они все равно человеку, наверное, не прибавляют...

А. Лопатин

– Нет, красоты они как раз прибавляют и исправляют деформации, конечно.

А. Пичугин

– Исправляют. Но это человек надевает на себя, на лицо...

А. Лопатин

– Да, к сожалению. Не всегда на лицо, бывает, накостные аппараты, внутритканевые так называемые, когда только торчит штифтик, который надо подкручивать, с тем чтобы аппарат работал, аппарат активировался.

А. Пичугин

– А он на всю жизнь ставится?

А. Лопатин

– Нет, конечно, нет. Зачем? На всю жизнь он не ставится, он ставится только на то время, когда требуется исправление деформации той или иной зоны лицевой, либо черепа, либо нижней челюсти. По достижении клинического эффекта, по достижении окостенения вот этой костной мозоли, которую он растягивает, мы его снимаем. Это повторная операция, к сожалению, но мы его снимаем, с тем чтобы уже, так сказать, получить тот результат, который мы задумали.

А. Пичугин

– А сколько лет в России, в Советском Союзе развивается это направление? Я так понимаю, что с 67-го года во Франции.

А. Лопатин

– Да, у нас это немножечко, мы задержались лет на 20.

А. Пичугин

– А, то есть это уже после перестройки фактически.

А. Лопатин

– Ну фактически, да. Но это было связано с такими именами как академик Коновалов, директор института нейрохирургии, профессор Ипполитов Владимир Петрович, Царство Небесное, сотрудник, он работал в институте стоматологии черепно-челюстно-лицевой хирургии, ЦНИИС так называемый, известный всем. Доктор Бельченко тоже очень много приложил на то время, в общем-то, молодой достаточно доктор, много уделил этому внимания и обучался. Мы начали в Российской детской клинической больнице активно оперировать этих детей, наверное, где-то с 93-го или 94-го года, так скажем.

А. Пичугин

– Ну относительно недавно.

А. Лопатин

– Ну как, уже 20, больше 20 лет.

А. Пичугин

– С 94-го года уже 23 года прошло.

А. Лопатин

– И вот в этих трех учреждениях, в общем-то, это вся хирургия в России и начала развиваться. И продолжает развиваться

А. Пичугин

– Если у людей есть выбор, существует же такое массовое мнение, очень распространенное, что если есть возможность, лучше лечиться за рубежом. Наверное, это далеко не к каждому направлению медицины применимо.

А. Лопатин

– Ой, это далеко не к каждому. Ну во-первых, опять же по поводу лечения за рубежом, это все упирается в размер кармана и возможности получения каких-то средств от государства на лечение. Ведь в большинстве своем эти состояния требуют многоэтапного подхода, многоэтапных операций, несколько операций. Сами понимаете, что это выливается в достаточно большие деньги. И тут уж мы ничего сделать не можем, ну это столько стоит. И я скажу, что опять же, возвращаясь к опыту наши зарубежных коллег, буквально как-то вот весна получилась очень такая насыщенная, в плане научных всяких мероприятий, как-то конгрессы, симпозиумы шли один за другим. И вот буквально несколько недель назад прошел российско-американский симпозиум по черепно-челюстно-лицевой хирургии, где выступали наши американские коллеги. Кстати, тоже один из основоположников этой хирурги, в частности, доктор Кеннет Сельер. Он возглавлял долгое время краниофациальный центр в госпитале Далласа, в Техасе, известный человек. И когда мы сравнивали на сегодняшний день результаты американских хирургов, наших врачей, ну в общем-то, на сегодняшний день результаты фактически одинаковые. То есть если вплотную заниматься, внимательно заниматься каким-то разделом хирургии, то рано или поздно, потихонечку мы все равно накапливаем тот опыт, который позволяет идти, ну так скажем, голова к голове в этой скачке результатов, оценки результатов.

А. Пичугин

– Есть такой портал CFSMed...

А. Лопатин

– Это наш портал.

А. Пичугин

– Это ваш портал. Сюда можно адресовать, я думаю, родителей, да не только родителей, взрослых людей, если у них есть какие-то проблемы...

А. Лопатин

– Ну со взрослыми, конечно, мы не можем заниматься, потому что мы работаем, наш коллектив Российской детской клинической больницы...

А. Пичугин

– Но, тем не менее, есть же ваши коллеги, которые занимаются и...

А. Лопатин

– Да, конечно, порекомендовать, к кому обратиться, так скажем.

А. Пичугин

– Кстати, я давно хотел спросить. Я помню, в детстве повредил ногу и меня повезли во взрослый травмпункт, потому что детского не было. Ну в том районе Москвы детского не было. И во взрослом меня отказались принимать, а я был не очень уж и маленький, наверное, лет 12-13. Мотивировав это тем, вернее объяснив это тем, что мы взрослые, а вот ваш еще там пару лет не будет подходить под категорию взрослых, вот и отправляйтесь. А там помочь надо было срочно довольно. Вот и вопрос, насколько я понимаю...

А. Лопатин

– Ну здесь уже немножечко в правовое поле мы упадаем. Если есть экстренная ситуация, требующие немедленного разрешения и спасения каких-то, ну может быть, здоровья, а то иногда и жизни, то здесь уже, конечно, должны помочь были. Второй момент, не могу комментировать, конечно, не зная, в чем разница там, какое повреждение было.

А. Пичугин

– Я уже тоже не помню.

А. Лопатин

– Мы занимаемся детьми, и занимается с детьми как бы, оперируем детей. То что касается взрослых, есть клиники для взрослых в этом направлении, тот же самый ЦНИИС на Парке культуры, есть там стомат-комплекс на Вучетича улице и так далее, то есть еть клиники, которые занимаются непосредственно проблемой взрослых пациентов. И мы иногда как бы...

А. Пичугин

– На Вучетича еще и детьми занимаются тоже.

А. Лопатин

– Да.

А. Пичугин

– А какие вы можете дать советы родителям, у которых рождаются дети вот с такими деформациями, в первую очередь. Потому что в первую очередь, наверное, охватывает какая-то легкая паника, а иногда и не очень легкая.

А. Лопатин

– На сегодняшний день детский возраст у нас считается от нуля до 18 лет. И мы занимается подростками до 17 с половиной лет официально, ну там сколько-то недель, сколько-то дней, там уже мелочи. В панику впадать, ну что, естественно, это неприятно, конечно, это удар достаточно сильный по маме и папе. В общем-то, социальная их такая вот самооценка резко падает, начинаются поиски виновных. Этого делать, конечно, не надо, а надо искать ту клинику, которая поможет. Обратиться к нам. Если мы не понравимся, идти искать другую клинику.

А. Пичугин

– К вам обратиться...

А. Лопатин

– Очень просто.

А. Пичугин

– Просто, да, если это случилось все в Москве.

А. Лопатин

– Нет, не обязательно. Есть опять же наш портал cfsmed.ru – там есть адреса, либо моей электронной почты, либо почта ординатор cfsmed.ru, куда можно прислать любой запрос. И таких огромное количество запросов к нам приходит, писем, мы отвечаем, приглашаем на консультации. Нам присылают снимки, выписки, фотографии детей и так далее, все это просматривается, никуда это не девается, все это, отвечается на это, так сказать.

А. Пичугин

– Все равно людям надо будет приехать либо в Москву, либо в Питер.

А. Лопатин

– Это оптимально. Понимаете, здесь вопрос такого дистанционного консультирования, он не всегда правомерен. Потому что родителям кажется одно и они свою проблему и ситуацию видят в одном свете, а когда это оценивают специалисты, это совершенно иная ситуация. И здесь не всегда надо прям «хватай, беги», опять же я еще раз говорю, все эти вопросы решаются в ходе консультации. Нужна, не нужна операция, когда нужна, записать, когда очередь. Какие материалы нужны, к кому обратиться и так далее. То есть этих много нюансов, которые решать можно только при личной беседе, при консультации. Не все можно описать в письме, не на все вопросы можно ответить в письме. Я понимаю, что это очень трудно, денег стоит там, времени и затраты, но надо получить результат, а не только получить консультацию.

А. Пичугин

– Ну а что касается опухолей, я понимаю, что здесь медлить нельзя, это как раз тот случай, когда, наверное, и очередь проходит для этого ребенка быстрее, и как-то стараются на него обратить внимание.

А. Лопатин

– Вопрос опять же, какая опухоль, в каком возрасте ребенок находится. Конечно, здесь уже сказывается немножечко опыт работы и в онкологии в свое время, на то время во взрослой онкологии челюстно-лицевой. Но, конечно, это такая очень скользкая вещь, и надо всегда увидеть и оценить этого ребенка. В ряде случаев иногда ужасающие совершенно такие деформации опухолевые, оказываются на деле это доброкачественная опухоль, доброкачественный процесс, который не требует опять же той ситуации «хватай и беги». А бывает ситуация, когда маленькая опухоль, и сразу можно понять, что здесь процесс злокачественный. И здесь, конечно, тянуть мы не можем и не тянем никогда. То есть ряд случаев таких, ситуаций у нас было, когда мы буквально с колес, родители приезжают, и мы кладем их на биопсию, на то, чтобы взять кусочек опухоли, определить характер ее, и тогда уже решать проблему опять же, как лечить. Либо это начинать с химиотерапевтического лечения, либо с хирургического лечения. Тут уже нюансы есть, но это уже опять при осмотре ребенка решается.

А. Пичугин

– Это те операции, которые в том числе выполняете вы.

А. Лопатин

– В том числе мы выполняем, конечно. Я так скажу, что мы занимаемся практически всеми вопросами черепно-челюстно-лицевой хирургии у детей. Это и опухоли, кисты шеи, различные кисты одонтогенные на фоне зубных проблем, прорезывания зубов и так далее. Нарушения прикусов, нарушение формирования челюстей, врожденные патологии, опухоли, посттравматические деформации и так далее, ожеговые. И ну вот весь комплекс вот этой проблемы детской мы занимаемся, голова и шея, так скажем.

А. Пичугин

– А я видел совершенно ужасны фотографии у вас на сайте больницы РДКБ...

А. Лопатин

– Ну они не ужасные.

А. Пичугин

– Ну да, наверное, это не совсем правильно. Но для человека, который с этим не сталкивается каждый день, наверное, здесь есть неожиданность.

А. Лопатин

– Ну наверное, да.

А. Пичугин

– И опять же, готовясь к программе, просматривая разные материалы, в том числе мне попался материал в британском таблоиде The Sun, который был посвящен детям, ну как там было сказано, с двойными лицами. Здесь у вас я тоже вижу, подобные есть снимки, тут разные совершенно диагнозы. Неужели это все исправляется практически полностью?

А. Лопатин

– Ну да, фактически это исправляется. Опять же мы говорим о расщелинах. Вот здесь это продолжение разговора о расщелинах. Все привыкли к тому, что есть расщелина губы и неба, но это одно из проявлений. И есть расщелины лица, есть расщелины атипичные, так скажем, есть срединные, есть косые и так далее. Опять же можно вернуться к тому же Полю Тессье, который классифицировал эти все проблемы. И здесь мы говорим опять же о срединных расщелинах лица, то что вы видели, удвоение и так далее, прочих вещах всяких. Да, это коррегируется, да, это выполняются большие сложные операции, и иногда даже практически без рубцов на лице. Такие тоже вещи можно делать.

А. Пичугин

– Фонды. Вы назвали один фонд «Линия жизни», я так понимаю, что их довольно много, которые готовы работать именно с челюстно-лицевыми проблемами.

А. Лопатин

– Да, таких фондов много, вот мы работаем. Еще есть фонд «Дело жизни». Они, к сожалению, не так что, ну может это действительно жизнью продиктовано, они так немножко похоже называются. «Дело жизни» – работаем с фондом. И сейчас начали немного по проблемам тех же самых дистракционных аппаратов при деформациях нижней челюсти работать с фондом «Будь человеком». И еще ряд целый фондов, которые нам помогают, «Виктория К». Иногда фонды, вот в чем недостаток работы – такой небольшой камушек в их огород. С большой благодарностью, с большим пиететом отношусь к ним, и у нас очень достаточно хорошие отношения, мы много что сделали. И, слава Тебе, Господи, что они есть. Но иногда многие фонды стараются как бы работать адресно, что есть ребенок с какой-то проблемой, вот только на него будем направлять средства, будем направлять на эти вещи. Редкий фонд, который реагирует и на проблемы отделения, самого отделения. Когда требуется не только ведь, да, операция...

А. Пичугин

– Помочь этому ребенку.

А. Лопатин

– Да, какую-то помощь, да, это все хорошо, прекрасно. Но ребенок не существует в каком-то вакууме, отдельно от всего остального, он существует в отделении. И достаточно длительное время он существует в этом отделении, вместе с мамой причем. Иногда не хватает элементарно игрушек, тех, которые можно применять, использовать в условиях хирургического отделения, которые моются, дезинфицируются. Не хватает.

А. Пичугин

– Переходят по наследству потом.

А. Лопатин

– Ну фактически, да. Не хватает тех же самых, такого развлечения, раскрасок, каких-то занятий и так далее. То есть тем, чем занять свободное время этого ребенка. Телевизора там, видеомагнитофона – ну слава Богу, все это пока у нас решено. Второй момент это то, что потребуется не только одному пациенту, а потребуется целому ряду, а то и на долгие годы: инструментарий расходный тот же самый. Иногда оргтехники не хватает элементарной. То есть вот те вещи, которые ну как бы они непосредственно не влияют на здоровье одного пациента там, конкретного пациента. А они позволяют, во-первых, создать ту среду благоприятную, условия пребывания пациента в наших стенах. Ну да, если это маленький ребенок до года, конечно, ему это пока все рано, ему это не нужно. А вот уже дети, которые полтора, два-три года, ведь их надо каким-то образом занять, им дать что-то надо в руки. И новая игрушка всегда может отвлечь очень хорошо. И того иногда не хватает. Ну кто-то увозит с собой домой, понимаете. Ну да, у нас бывают акции там, на Новый год привозят, еще там День защиты детей и так далее, но они очень быстро как-то так рассасываются по стране, что это в общем такая постоянная у нас проблема. Те же самые книги детские и так далее. Ну пока немножечко у нас такие стесненные условия, так скажем, у нас нет игровой, вот отдельной игровой, конечно, это все в общем холле. Но тем не менее, когда есть какое-то занятие для детей, оно полегче все это переносится.

А. Пичугин

– Я напомню, что Андрей Лопатин, заведующий отделением черепно-челюстно-лицевой хирургии Российской детской клинической больницы, доктор медицинских наук, профессор, гость программы «Светлый вечер». Вы заведуете отделением, и я так понимаю, что вы очень стремитесь и пытаетесь создать благоприятные условия, климат, чтобы детишкам было комфортно в отделении.

А. Лопатин

– Насколько это возможно.

А. Пичугин

– А кто вам помогает? Если фонды в основном сориентированы на помощь детям, вы сами говорите, что зачастую не хватает у них возможности помочь самому отделению, как вы выходите из этой ситуации?

А. Лопатин

– Нет, не то что отделению. Просто есть устав, и он направлен вот на такую деятельность. Нет есть фонды, которые нам действительно помогают в этом, привозят игрушки, привозят книги. В частности, «Виктория К», например, фонд Натальи Крайней. И это очень большое подспорье, кстати, действительно в работе. Некоторые фонды покупают, например, есть такие, знаете, декоретто – целая серия наклеек настенных. Ну это вот нам позволило немножечко так скрасить стены, скрасить само отделение, немножечко его так повеселее сделать. Но опять же, это все время, ребенок есть ребенок, красивая картинка его занимает, и пальчиком это все немножечко отрывается. Требует обновления, и это стоит тоже средств определенных.

А. Пичугин

– Мы говорим: ребенок, ребенок... Да, извините, я вас перебил.

А. Лопатин

– Да. Ну и так далее. Вот эти все вещи, кто-то идет на понимание, что нужна такая вот системная помощь, не только конкретная на какого-то пациента, хотя это очень важно. Ну вот если кто-то откликнется, будем очень рады.

А. Пичугин

– Наверное, ведь очень важна еще психологическая работа.

А. Лопатин

– Да, конечно.

А. Пичугин

– Тут специалисты, психологи. Мы говорим: дети, дети, и представляем себе новорожденных...

А. Лопатин

– Это целый пласт науки психологической. Да, у нас в отделении работает клинический психолог

А. Пичугин

– Да, есть ведь еще 14-15-летние и девочки, им хочется выглядеть красивыми.

А. Лопатин

– Есть родители. Иногда большее время у нас идет на работу с родителями, чем с ребенком. И ведь сами понимаете, что родившийся вот с такими проблемами пациент, это ну проблема для родителей психологическая, прежде всего удар очень сильный. И сколько мы ни разговаривали вот с нашим психологом, мы давно начали эту работу, уже, наверное, лет 10 она продолжается. Нам помогал одно время социальный университет, кафедра психологии, но сейчас как-то все это из-за различного рода финансовых вот этих взаимоотношений не сложилась, они как-то ушли от нас. У нас есть клинический психолог в штате отделения, который занимается проблемами и детей подросткового возраста, в частности, и родителей. Это очень большая проблема. И иногда, опять же я еще раз вернусь к тому, что в беседе с психологом она обозначила такую проблему, что родители некоторые просто для себя где-то там в глубине ощущают, что это вот не мой ребенок.

А. Пичугин

– Несмотря на то, что проходит уже и 10 лет, и 12...

А. Лопатин

– Да, что это вот у меня такого быть не могло все-таки. Вот такая, к сожалению, тоже проблема.

А. Пичугин

– А как они живут все эти годы с ребенком?

А. Лопатин

– Ну как, а куда ты денешься, вот есть такая ситуация. Вот такое двойственное положение, что вроде да, вот я за ним и ухаживаю, но тем не менее, это вот не мое. У меня такого быть не может. И поэтому это надо преодолеть, это надо перешагнуть... .

А. Пичугин

– И как, удается?

А. Лопатин

– Удается. Потихонечку, с большим трудом, но удается.

А. Пичугин

– А с детьми как? Я все-таки вернусь к тому, есть же к вам попадают даже взрослые дети.

А. Лопатин

– И с детьми то же самое. Работа ведется очень такая детальная и скрупулезная работа психолога. Потому что действительно ребенок, иногда вопросы задаются, когда он смотрит на себя в зеркало: за что мне такое? Вокруг все здоровые и красивые, ну с его точки зрения. А за что ему такое. Ну вот здесь тоже работа психолога, конечно. Я не могу открыть всех, ее кухни, работы психолога...

А. Пичугин

– Но вам тоже приходится, наверное, общаться с детьми.

А. Лопатин

– Ну естественно, да. Ну убеждаем, говорим, рассказываем. Показываем фотографии, показываем результат, что да, можно сделать вот таким образом, ты будешь выглядеть. Да, приходится. И слезы бывают, и крики бывают, и угрозы бывают и так далее.

А. Пичугин

– Угрозы вам? Или угрозы себе.

А. Лопатин

– Угрозы себе.

А. Пичугин

– Угрозы себе. Если пациенты откуда-то очень издалека, из небольших населенных пунктов, которым очень сложно порой в интернете выйти, найти фонд, добраться до Москвы, разные же случаи бывают. Кто-то, как показывает практика, совсем на вы, и даже по имени отчеству, с компьютером, с интернетом. Что можно посоветовать таким людям?

А. Лопатин

– Ну требовать от местных органов здравоохранения направить их на консультацию в центральную клинику.

А. Пичугин

– А это может оплатить государство?

А. Лопатин

– Квотирование оплачивает и консультирование в том числе.

А. Пичугин

– А как эта система квотирования выглядит? Выделяется какое-то количество мест бесплатных?

А. Лопатин

– Да, определенная сумма на каждый регион выделяется. Нам направляют обычно органы здравоохранения региональные, либо это министерство, либо департамент, ну они в разных местах называются по-разному. Иногда сами поликлиники, клиники, больницы отправляют нам письма с такой-то выпиской, с таким-то ребенком, вот есть такой ребенок, с такого-то года рождения, там обследован, приблизительный диагноз такой-то. Что-то делалось или не делалось на месте, мы просим проконсультировать, либо взять на лечение и так далее. Мы соответствующим образом отвечаем. И если это ну более-менее понятная ситуация, которая, в общем-то, не требует обязательного приезда к нам, а иногда и непонятная ситуация, если ребенок действительно с очень отдаленного региона, какого-то совершенно, ему оттуда не выбраться второй раз или первый раз, мы даем, подписываем, специальный талон заполняется на госпитализацию, и ребенок поступает к нам. Мы вписываем дату госпитализации, он к нам приезжает по этой очереди, и мы уже обследуем и решаем вопрос, можем мы его прооперировать, либо требуется какая-то подготовка, либо поиск опять же тех же спонсоров, либо поиск каких-то материалов, оплата. Часть может оплатить и клиника там, если это до каких-то определенных сумм. То есть это целый ряд механизмов, которые позволяют нам это все сделать.

А. Пичугин

– А пластическая хирургия, которая, наверное, потребуется некоторым детям после уже операции, которая сохраняет им жизнь, этим не вы занимаетесь.

А. Лопатин

– И мы, в том числе, так сказать. Мы, может быть, не занимаемся, ну как бы не называемся пластической хирургией, но все специалисты хирурги нашего отделения имеют дипломы и сертификаты врачей пластических хирургов и прошли специальную подготовку. Без этого мы не можем этим заниматься этой хирургией, потому что очень много аспектов именно пластической хирургии. Как-то рубцы, деформации ушных раковин, деформация век, носы, губы и так далее, которые требуют именно опять же вмешательства пластического хирурга и исключительно пластического хирурга. И в штате официально отделения есть пластический хирург.

А. Пичугин

– Если говорить о сравнении детской и взрослой черепно-челюстно-лицевой хирургии, что самое сложное в детской? Ну это, конечно, не сугубо профессиональный терминологический вопрос, а скорее вопрос подхода, вот что самое сложное?

А. Лопатин

– Да здесь так трудно сказать, это такие несопоставимые вещи, я вам скажу, честно говоря.

А. Пичугин

– Общение с детьми – вот так я переформулирую.

А. Лопатин

– Ну в общении с детьми-то как раз здесь все проще всего. Вот как раз общение с детьми не вызывает никаких затруднений, больше проблем в общении с родителями, да.

А. Пичугин

– И это как раз та ситуация, когда не каждый родитель готов принять то, что случилось с ребенком.

А. Лопатин

– Ну как, все же... Ну во-первых, очень многие люди приезжают к нам, когда они где-то кем-то уже попользованы, так скажем. Попытались лечить, и у них уже какое-то вообще недоверие, а результата нет, так скажем.

А. Пичугин

– И это была не хирургия, это где-то у себя в регионе, в больнице.

А. Лопатин

– Да. Я вот еще говорю, здесь немножко другой аспект еще возникает, опять же. Когда много конгрессов, много симпозиумов, много картинок показывают, публикации, статьи, и у многих возникает, к сожалению, такое ошибочное ощущение, такого знаете, – оба! – а я сейчас это повторю. А у нас, например, ушло больше 20 лет на то, чтобы вообще понять это все.

А. Пичугин

– Ну и без многолетней практики и общения с коллегами, которые этим уже занимаются...

А. Лопатин

– Да, и в ряде случаев как бы пытаются применить известные методы, известные технологии, для себя известные, не на том уровне, и получатся не тот результат, которого бы хотелось, который ожидали. А родители на это смотрят тоже весьма внимательно и весьма заинтересовано, так скажем. Одна операция прошла неудачно, вторая операция прошла неудачно. Третья операция, бывает, прошла неудачно. Ну ребята, да какого же, сколько... Как тот карандаш со сломанным грифелем? Помните, как в Швейке это было, точить до бесконечности это можно. То есть вот эти моменты, и здесь он тоже с опаской смотрит: а помогут ли здесь. А может быть поехать за границу? А может быть, поехать, давайте любыми средствами найду денег и поеду за рубеж. Вот это тоже немножко подкашивает авторитет врача в этой ситуации, конечно. И здесь вот эти вот моменты, нюансы, они очень важны. То есть всегда надо оценивать ту степень возможности, ту степень реальной возможности, сможешь ты помочь этому пациенту, нет, сможешь ты сделать то, что ты задумал или нет. Или все-таки результат не будет соответствовать.

А. Пичугин

– А помочь можно не всем?

А. Лопатин

– Еще раз говорю, что все надо оценивать реально. То есть мы не можем сказать никогда заранее, что мы сможем сделать с этим ребенком. Или как помочь – не помочь. Здесь надо смотреть на каждый раз. Я призываю к тому, что на местах чтобы оценивали.

А. Пичугин

– Ну а если нет специалистов на местах?

А. Лопатин

– Пытаются. Потому что я еще раз говорю, что очень большое количество публикаций, очень много конгрессов, много красивых картинок. Становится модным, к сожалению. Это направление становится модным.

А. Пичугин

– К сожалению?

А. Лопатин

– К сожалению. И мода не всегда, так скажем, дает возможность правильно все сделать.

А. Пичугин

– Так, возможно, и частные клиники, которые не только существуют в провинции...

А. Лопатин

– Нет, вопрос частной клиники всегда: насколько у нее хватит средств на проведение такого рода лечения.

А. Пичугин

– Так а я к тому и веду, что если это направление, как вы говорите, к сожалению, становится модным, соответственно за него берутся частные клиники все больше и больше. И вот здесь результат далеко не всегда гарантирован.

А. Лопатин

– Нет, ну в большой краниофациальной хирургии частные клиники пока нам не конкуренты, наверное, к счастью. Еще раз говорю, потому что это требует такого большого подхода. Нужно реанимационное отделение обязательно, нужна анестезиология. Это все очень дорого и не так все просто. Прежде всего, эти вещи нужны. Потому что просто какой-то палаты интенсивной терапии это не обойдешься здесь.

А. Пичугин

– Давайте подведем итог краткий. Если так случилось, что в семье родился ребенок с такими особенностями, соответственно есть два варианта: это квота, если по каким-то причинам квота не подходит, то это фонды, их несколько.

А. Лопатин

– Нет, квота подходит всегда. Вопрос в расходных материалах.

А. Пичугин

– Расходные материалы?

А. Лопатин

– Не все всегда может справиться бюджет, так скажем. Вот когда бюджет не может справиться и квотирования не хватает, тогда мы обращаемся к благотворительным фондам, это пожалуйста.

А. Пичугин

– Ну вот три вы сегодня называли, это «Линия жизни», «Дело жизни», «Виктория К».

А. Лопатин

– И «Будь человеком».

А. Пичугин

– «Будь человеком». Спасибо большое. Время наше подошло к концу. Напомню, что Андрей Лопатин, заведующий отделением черепно-челюстно-лицевой хирургии Российской детской клинической больницы, доктор медицинских наук, профессор, был гостем программы «Светлый вечер». Прощаемся с вами. Спасибо, всего доброго, будьте здоровы.

А. Лопатин

– Спасибо, всего доброго.

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем